|
|
|
|
|
|
|
|
| |
|
|
|
|
|
|
|
Ахмат Кадыров
В конце августа 1989 г. меня приставили в качестве переводчика к делегации, которую возглавлял писатель Хажбикар Боков, председатель Президиума Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР и заместитель председателя Президиума Верховного Совета РСФСР. С ним также приехали председатель Совета Министров республики и русская женщина, директор ткацкой фабрики. Они пробыли в Сирии с 27 по 31 августа и проживали в гостинице «Аш-Шам». В парке Тишрин проходила Дамасская ярмарка, и Чечено-Ингушетия заняла тридцать процентов экспозиции в павильоне СССР. Ещё раньше делегации приехала группа девушек весьма яркой внешности для демонстрации мод, но все их наряды остались в нашем аэропорту: багаж их не взяли в связи с летней перегруженностью авиалиний, и они приехали только с ручной кладью. Позднее я увидел этот показ мод, который собирал толпы зрителей - молодых мужчин. Здесь я впервые опробовал шахматный компьютер - начал подсказывать сирийцу ходы, и нам удалось победить. Одновременно приехал танцевальный ансамбль «Вайнах», который выступал с ежедневными концертами по всей Сирии.
Там же, на ярмарке, я познакомился с ректором первого на Северном Кавказе Исламского института Ахматом Кадыровым. У него была своя отдельная программа, например, существует фото его встречи с представителями местного духовенства, куда он отправился в национальном костюме с кинжалом на поясе. Но наша делегация часто встречалась с ним в павильоне СССР. Он подходил к нам и с каждым здоровался за руку. Это был ещё молодой (38 лет) человек, с его знаменитой небольшой бородкой и усами и приятной улыбкой. Никто тогда ещё не знал, что ему уготованы всемирная слава и преждевременная смерть.
Наша, светская программа включала в себя торжественное открытие ярмарки 28 августа, где выступал министр экономики и внешней торговли САР, представление в гостинице «Семирамис» по случаю дня Чечено-Ингушетии, концерт в Советском культурном центре, встречу с местной диаспорой. Очень ответственным был ужин в честь делегации, который состоялся в одном из затерявшихся в старом городе дворцов в османском стиле. Нас принимали мэр Дамаска и один из членов ЦК партии Баас, как нам сказали, четвёртое лицо в государстве. Я переводил в течение трёх часов (с 21.30 до 24.30) в присутствии временного поверенного в делах Посольства СССР в САР, который сам в течение десяти лет работал переводчиком (затем ещё двадцать – практически во всех ближневосточных арабских странах), а также его личного переводчика и сирийского полковника, знавшего русский язык (обычно такой невольный контроль вызывает дополнительное напряжение).
Помимо делегации, на ярмарке, которая продолжалась ещё до 10 сентября, присутствовали заместитель председателя Совета Министров Чечено-Ингушской АССР, министры культуры, промышленности и другие. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18828 |
|
|
|
|
Кинжалом нельзя подпоясаться. Черкесску подпоясывают поясом, на который подвешивается кинжал. 
Я вчера твою подружку на базаре повстречал,
У нее усы торчали, на боку висел кинжал |
|
|
|
| номер сообщения: 23-57-18829 |
|
|
|
|
Спасибо. Исправил на "с кинжалом на поясе".
С этим фото Кадырова был любопытный эпизод. Рассказ о выставке, который сохранился в моём письме жене из Сирии, нашла на одном литературном сайте чеченка, которая писала диссертацию о Кадырове. Она рассказала мне про его фото и то, какая программа была у него в Сирии. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18830 |
|
|
|
|
О компьютерных играх
С компьютерными играми, подключаемыми к телевизору с помощью домашней консоли, я впервые познакомился во время второй загранкомандировки в Сирии в 1987-91 гг. Покупали мы её не в городских лавках, а на контрабандном рынке в Аль-Кабуне, на окраине Дамаска, районе, где ещё недавно шли бои. Это была игровая приставка чёрного цвета с двумя джойстиками Atari 2600. В неё было зашито поначалу всего 6 игр (туда также в случае надобности вставляли картриджи). Число их быстро возрастало. Перед отъездом, в 1991 г., мы купили домашнюю консоль уже с 196 играми. Это были Karateka, Super Mario Bros., Combat и Battle Sity (Танчики!), Ms. Pac-Man (управляя Пакманом, надо было съесть многочисленные точки в лабиринте, избегая встречи с привидениями, которые гоняются за героем); Pitfall! (пройти мешали аллигаторы, змеи, катящиеся бочки и костры); Tetris, изобретённый Алексеем Пажитновым и ставший одной из самых долговечных игр; разнообразные шутеры (стрелялки) River Raid, Missile Command, Yars' Revenge, Outlaw, Vanguard, Berzerk и Space Invaders, когда в атаку на тебя со всё возрастающей скоростью шли какие-то чудища, напоминавшие пауков и тараканов. Несмотря на примитивность и несовершенство тогдашних компьютерных игр, они казались в то время не только детям, но и взрослым необыкновенным чудом.
Очень популярны были автомобильные гонки Enduro и Pole Position. Именно из-за них так часто ломались джойстики: необходимость вписаться во все повороты приводила к тому, что играющий невольно совершал резкие движения. Помнится, шофёр нашего автобуса в Сирии (о нём я рассказывал в вспоминалке «Слабонервным не читать») жаловался, что постоянно проигрывает своей жене, которая вообще не умеет водить (она работала со мной в отделе кадров).
Я, жена и дети часами просиживали перед экраном цветного телевизора с джойстиком в руках. Долгое время это было основным нашим занятием дома (после моего чтения книг вслух для всей семьи). Там же, в Сирии, я впервые сыграл против шахматного компьютера, который был ещё довольно слабым (см. вспоминалку «Ахмат Кадыров»). Chessmaster 2000 я купил лишь в Москве и был рад, что, наконец, у меня есть постоянный шахматный партнёр: дома мне было играть не с кем (временный интерес моей средней дочери к этой игре быстро прошёл, однако младшая дочь запомнила наизусть названия всех моих шахматных книг, которые в то время стояли на металлических полках в её комнате). |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18831 |
|
|
|
|
Обсценная лексика
Изучая сирийский диалект, я не мог обойти стороной такую специфическую его область, как ругательства. С первого года пребывания в Сирии я записывал их вслед за шофером ПАЗика, на котором ездили наши военные специалисты. Когда-то за коммунистические взгляды он был разжалован из офицеров, поэтому ругал их особенно изощренно. Раз он подъехал со мной к своему дому, вышел его брат, который возглавлял местную ячейку компартии. Из осторожности я остался в автобусе (были соответствующие инструкции при выезде).
Оказалось, ругательства в сирийском диалекте так многочисленны, что нередко образуют длинные синонимические ряды. Часть из них я нашёл в Большом арабско-русском словаре, значит, всё-таки они были не такими крутыми, как наш мат. Ругались вокруг, несмотря на присущую сирийцам вежливость, многие – солдаты, офицеры, таксисты, уличные мальчишки и даже женщины-христианки, одетые в дорогие меха.
В отличие от русского языка, в речи с арабами я не стеснялся прибегать к обсценной лексике. Когда я работал в совместном российско-сирийском предприятии, к его гендиректору часто приходили друзья и знакомые. В разговоре с ними я, хулиганя, употреблял отдельные крепкие слова, чем повергал их в ступор: они никак не ожидали от иностранца такого богатого запаса слов, хотя сами тоже начинали изучение русского языка с мата. Однажды ко мне подошла жена руководителя фирмы и зачем-то попросила меня научить её нескольким арабским ругательствам. Я написал ей печатными буквами одно, но самое длинное и забористое. В тот же день она зачитала его по бумажке своему мужу. Говорили, что он дико покраснел и тоже потерял дар речи. Через несколько дней, проходя мимо, он мне строго сказал по-русски:
- Не надо учить девушек ругаться.
Больше я этого не делал. Впрочем, он хорошо относился ко мне (сам он раньше служил в сирийском спецназе) и, когда я увольнялся, чтобы перейти на работу в первый свой банк, он сказал мне тоже по-русски:
- Если тебе там не понравится, возвращайся назад.
Но я не вернулся: меня затянула работа в банках и турфирмах. На этом закончилась моя карьера переводчика арабского языка. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18832 |
|
|
|
|
Шинная лихорадка
Работая в совместном предприятии, я часто, по указанию сирийского гендиректора, выполнял разные просьбы его друзей и знакомых. Раз я поехал с ними на Ярославский шинный завод на гигантском трейлере, который прибыл в Москву сухопутным путём из Сирии. Ребята спали, а я помогал шофёру, читая дорожные указатели. Когда мы подъехали к заводу, я стал вылезать из машины и, пропустив нижнюю ступеньку, шагнул вниз. В результате я упал, врезавшись локтем правой руки в асфальт, покрытый тонким слоем снега. На мне была дорогая турецкая дублёнка, купленная ещё в Алеппо, но удар был таким сильным, что моя рука повисла, как плеть. Вечером мы пошли гулять и остановились около пары девушек, которые продавали разные мелочи. Один из сирийцев поддерживал меня за руку, боясь, что я снова упаду. Девушки посмотрели на нас, переглянулись и прыснули от смеха.
- Почему они смеются? - спросил один из сирийцев.
- Они подумали, что мы…, - тут я вместо известных мне крепких словечек, которым я научился за долгие годы пребывания в их стране, употребил редкое литературное слово, но, к счастью, они его не знали.
На следующий день шофёр, ночевавший в кабине трейлера, а не с нами, в гостинице, пожаловался нам, что к нему подходили какие-то тёмные личности и требовали с него мзду за стоянку, но он ничего им не заплатил. Сирийцы расписали на листе бумаги количество нужных им покрышек и камер, посчитали общую сумму, и я заполнил на себя пустой бланк доверенности с печатями и подписями (покупка производилась от имени нашего совместного предприятия).
- О, как хорошо, - сказала мне бухгалтер завода, принимая наличные деньги, - сегодня мы можем выдать рабочим зарплату.
Потом сирийцы стали загружать трейлер. Когда мы выезжали из города, все дружно загалдели. Я присоединился к общему веселью и, на мгновение забыв о взятых на себя штурманских обязанностях, допустил ошибку – не заметил на дорожной развязке знак с указанием поворота на Москву. Проехав несколько километров по незнакомой местности, мы остановились. Я вылез из трейлера и спросил у людей, стоявших на обочине, можно ли где-нибудь впереди свернуть на дорогу, ведущую в Москву.
- Нет, - сказал один из них, - там, дальше, идут ремонтные работы.
Пришлось нам возвращаться к дорожной развязке. Водитель долго ругался и сказал, что возьмёт с меня деньги за израсходованный впустую бензин. В пути он отошёл и больше этот вопрос не поднимал.
Вернувшись в Москву, я осмотрел свою правую руку и ужаснулся: на ней был гигантский кровоподтёк. Тогда я пошёл к своему другу-мануальщику, который жил в том же районе, и он сделал мне массаж локтя и области, прилегающей к нему, с втиранием медвежьего жира.
- Так вы могли потерять руку, - укорял он меня, но его лечение оказалось весьма эффективным.
Я ещё дважды сопровождал сирийцев в Ярославль. Добирались мы туда разными способами – на трейлере, поездом и на междугороднем автобусе, стоя всю дорогу. Но больше с нами никаких приключений не произошло. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18833 |
|
|
|
|
О Сирии (дополнения). Часть первая
Из Вспоминалок. Во время второй загранкомандировки в Сирии (1987-1991 гг.) одной из обязанностей переводчиков Аппарата экономсоветника была доставка с почты газет и журналов. При входе в полуподвальное помещение, где располагалась бухгалтерия, стояли специальные ящики с отверстиями, куда надо было их раскладывать по контрактам. Потом из других городов приезжали наши специалисты и забирали почту. Самое интересное я читал, а затем возвращал на место. Тогда был всплеск публикаций о сталинских репрессиях, хрущёвской «оттепели» и так наз. брежневском застое.
...Последний, шестой (включая срочную военную службу), год моей загранкомандировки. Работаю с делегацией министра природопользования и охраны окружающей среды СССР. Идут переговоры с министром сельского хозяйства САР по поводу стрельбы в облака для вызывания дождей. Обсуждаются возможные цены. Сирийский министр тут же вспоминает анекдот:
- Хозяину публичного дома говорят: «Нам нужны девушки подешевле, покрасивее и чтобы из хорошей семьи».
Общий смех. После переговоров едем в гостиницу.
- Пойдём с нами, шофер тебя потом довезёт до дома, - говорит мне министр.
Сидим в номере, пьём за знакомство. Он спрашивает меня, где я учился.
- Я тоже МГУ закончил, - говорит он, - можешь обращаться ко мне на «ты». Вот мой друг сидит напротив, он хорошо учился, теперь мой заместитель. А я был дураком, стал министром.
На самом деле умнейший человек, доктор наук, учёный-эволюционист, зоолог и генетик (к сожалению, умер в 2000 г.).
...Плавать я научился только во время второй загранкомандировки в Сирии, когда мы, проезжая вдоль берега Средиземного моря, по маршруту Тартус-Банияс-Джебла-Латакия, останавливались в каждом месте, где можно было искупаться, и, окунувшись в воду, продолжали свой путь.
...В Сирии, около Джеблы, мы нашли место, напоминавшее ванну. Оно было отделено от моря наростами из пемзы. В этой созданной природой купальне, после которой мы ещё долго вытаскивали из ног колючки от морских ежей, я и научился плавать. Потом в других местах я уже свободно плескался в воде, правда, не отплывая далеко от берега. На шестой (включая срочную военную службу) год моего пребывания в Сирии работников Торгпредства начали возить на автобусе в открытый бассейн, под Дамаском. Там были столики под навесами, мы заказывали себе пиво и лёгкую закуску, играли в шахматы и купались.
...Мой первый гражданский начальник в Сирии был такой же беспокойный во сне. Раз, во время командировки, мы ночевали с ним в комнате для гостей, на контракте мелиораторов в Алеппо. Вдруг он, не просыпаясь, сел на кровати и произнёс какую-то длинную, но совершенно непонятную мне фразу. Утром я спросил, что с ним было. Оказалось, в молодости он страдал лунатизмом. Во время срочной военной службы он спал в большой комнате, где все койки стояли плотно друг к другу. Однажды ночью дежурный по казарме увидел следующее. Мой будущий шеф вдруг встал и прошелся по ногам всех солдат сначала в одну сторону, затем - в другую. После этого он лёг в свою койку и спокойно продолжил свой сон.
...В Сирии я постоянно играл с одним нашим военным у него на кухне. Всё было хорошо, пока он себе и мне не стал подливать в рюмки неразбавленный джин. Он продолжал играть так же сильно, а я поплыл. К тому же я упрямо играл чёрными голландскую защиту. С тех пор невзлюбил её, может, незаслуженно.
...Из того, что я прочитал, мне понравились «Чудеса Индии» Бузурга ибн Шахрияра (X века), сборники новелл арабских писателей, большинство которых тоже перевели наши преподаватели, и роман «Парус и буря» Ханны Мины. Как-то в Сирии мы с моим первым гражданским начальником сопровождали важного чиновника из Министерства культуры СССР. Во время экскурсии по Латакии гид сказал:
- В нашем городе живёт писатель Ханна Мина. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18834 |
|
|
|
|
О Сирии (дополнения). Часть вторая
Из Вспоминалок. Отдельные книги, в том числе шахматные, мы покупали в Сирии (их продавали библиотекарши) и в специализированных магазинах для русских в Дамаске и Алеппо. Туда они поступали по линии так наз. «Межкниги» (Всесоюзного внешнеторгового объединения «Международная книга»). В них продавалось всё, включая очередные тома подписных изданий. Невероятное количество книг (первой из них, ещё в Хомсе, была «Библия») создавало проблемы с неизбежным перевесом при авиаперелётах. Какие-то книги мы вывозили сами, что-то я отправлял жене с нашими русистами (один из них доставил целую коробку, зато прожил со своей семьёй несколько дней в нашей квартире). За два месяца до окончания моей работы в Сирии жена с детьми уехала, взяв 50 кг дополнительного веса, который был положен мне при отъезде в окончательный расчёт (здесь я воспользовался хорошим отношением ко мне заместителя Торгпреда по экономическим вопросам, потому что, узнав о таком нарушении всех инструкций, главбух выразил крайнее неудовольствие). При этом у меня скопилось ещё много книг. Часть их я подарил или оставил в квартире. Наиболее ценные я принёс в коробке библиотекарше, которая иногда ещё подрабатывала в отделе кадров, сидя неподалёку от меня. И она за один вечер распродала их почти все. Ещё у меня осталось много книг на арабском языке о разведке, которые я читал вслух жене, переводя прямо с листа. Я пошёл в магазин, где их покупал, и сказал продавцу.
- У меня большой перевес. Я их все прочитал. Можно их вернуть со скидкой?
Продавец взял у меня из рук книги, пересчитал их общую стоимость (цены были написаны на мягких обложках карандашом его же рукой) и заплатил мне ровно половину.
- Если у вас перевес, сходите на почту и отправьте книги несопровождаемым грузом. Это недорого, - сказал он мне на прощание.
Но я не последовал его совету. Переводчик, который отвечал за авиаперелёты работников Торгпредства, обычно оформлял весь их багаж вместе, и благодаря суммированию веса каждого могло что-то оставаться. Моя тяжеленная коробка, доверху набитая книгами, проскочила последней.
... В Хомсе у нас тоже была черепаха. Зимой она будила нас по утрам тем, что стучалась головой о горящую всю ночь мазутную печку: ей мешал непривычный для нашей страны выпуклый панцирь (в Сирии живут черепахи пустынные, не зелёного, как у нас, а песочного цвета). В Дамаске во время второй загранкомандировки я увидел ползущую по тротуару огромную черепаху. Рядом стоял мужчина и наблюдал за ней. Я спросил у него:
- Можно я возьму её для детей?
Он согласился, я положил её в целлофановый пакет и понёс домой. Жила она на газоне, в нашем садике. Уезжая, я передал её своему второму начальнику для его сына. При жилдоме Аппарата экономсоветника была гигантская черепаха, с большой треугольной выщерблиной на панцире, на которой катались дети.
...Отношения с начальством и другими сотрудниками я строил, интуитивно постигая те основные принципы, которым впоследствии я нашёл подтверждение в книгах по общественной психологии, но при этом не изменяя своему характеру. Как я дерзил всем учителям подряд, учась в школе-интернате, так я это продолжал делать в отношении всех своих и других начальников, за исключением двух лет срочной военной службы в Сирии (там я вполне естественно отмалчивался, но и никогда не лебезил перед ними). И странное дело, они не только за это не мстили мне, а, наоборот, быстро продвигали по службе.
Идеальными для меня были равные отношения с начальством, что само собой получилось во время второй загранкомандировки в Сирии. Первый гражданский шеф фактически сделал меня помощником, разделив со мной большинство своих функций. Со вторым начальником сразу установились хорошие отношения. Уже после возвращения домой, он несколько раз пытался отправить меня в загранкомандировки в качестве переводчика арабского и даже английского языков, а в 2002 г. (спустя одиннадцать лет после Сирии) и вовсе пригласил работать вместе с ним в дочерней компании одного гигантского холдинга (я отказался, так как её гендиректор предложил мне зарплату ниже той, что я получал во второй своей турфирме). Представляя меня работникам отдела, который возглавлял мой бывший начальник, он сказал:
- И вообще это мой друг.
Оба моих шефа в Сирии могли предполагать, что при моём характере в разговорах с женой я могу осуждать какие-то их действия, но на сто процентов были уверены в том, что это не выйдет за пределы нашего дома. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18835 |
|
|
|
|
О Сирии (дополнения). Часть третья
Из Вспоминалок. Что касается ВКИЯ [Высших курсов иностранных языков] при ГКЭСе [Госкомитете по внешнеэкономическим связям], то однажды один из учеников дал мне пустой бланк анкеты и сказал, что им нужен переводчик арабского языка в Алжире. Я стал готовиться к поездке, делая выписки из Большой Советской Энциклопедии в читальном зале библиотеки Управления [Генштаба Вооружённых сил СССР]. Оформили нас всего за полгода, правда, вдруг сменили страну снова на Сирию.
- Зато ты всё знаешь, - сказал мне начальник отдела. Он же взял меня обратно на работу спустя четыре года.
...То, что мы смотрели во время второй загранкомандировки в 1987-91 гг. не имеет значения, поскольку тогда фильмы ужасов были доступны и в СССР. Единственной деталью является то, что я, помимо посещения кинотеатров, записался в сирийскую видеотеку, где мы брали кассеты с фильмами ужасов. Смотрели мы их в семье знакомого военного, который тоже приобрёл видеомагнитофон. Я, как обычно, переводил всем на русский субтитры с французского или арабского языка.
...Литературный бум совпал с моей второй загранкомандировкой в 1987-91 гг. Несмотря на то, что наши специалисты ограничивали свои расходы на питание, они покупали массу дефицитных в Советском Союзе и сравнительно недорогих книг, которые постепенно съедали большую часть положенного им веса багажа (при выезде в окончательный расчёт давали дополнительно 50 кг на человека, но не более 150 кг на семью; вес багажа на теплоходе Тартус – Одесса не ограничивался).
...В 1990 г. в Дамаск приезжал дважды доктор исторических и философских наук, генерал-полковник Д.А. Волкогонов. Он выступал перед нами в актовом зале Посольства СССР в Сирии, рассуждал о том, была ли у России в 1917 г. социал-демократическая альтернатива развития, подобная некоторым другим европейским странам. Тогда же он назвал трёх главных российских политических деятелей того периода — Ленина, Троцкого и Сталина. О последнем я прочитал книгу (четыре тонких томика в мягком переплёте) в том же году. О двух других Волкогонов написал такие же объёмистые книги в 1994 г.
...В последний месяц пребывания в Сирии меня пригласил к себе дядя молодого хозяина нашей квартиры. Мы расположились за столиком на мансарде с фонтаном и подсветкой. Дядя предложил мне стать посредником в его коммерческих связях с нашей страной. В Торгпредстве уже тогда появился работник, который специализировался на развитии негосударственных торгово-экономических связей. Он мне подробно объяснил, какие трудности ожидают моего знакомого в этом деле, и во время второй нашей встречи я всё это ему пересказал. В Москве я попытался использовать эту информацию, отправил письмо в Сирию, и дядя хозяина нашей бывшей квартиры позвонил мне из Дамаска. Но всё это требовало свободного времени, которого при переходе из государственной организации в коммерческую у меня уже не было, поэтому всё сошло на нет.
...Во время второй командировки в Сирии мне приходилось письменно переводить почти каждый день. Я работал в отделе кадров, но мне всё время несли документы на перевод, причём часто это делали какие-то малознакомые мне люди из основного здания Торгпредства. Однажды, побеседовав с приехавшим с делегацией из Москвы коллегой, я выяснил, что там перевод одной страницы на русский уже стоит 25 рублей. Я сказал об этом жене одного из заместителей Торгпреда, сидевшей в той же комнате. Через некоторое время, утром, я обнаружил на своём столе лист с арабским текстом. К нему было приколото 100 лир (рубль тогда неофициально котировался один к четырём). И это повторялось неоднократно.
...Во время второй загранкомандировки в Сирии мой голос из-за многочасовых устных переводов стал быстро садиться, и петь я почти перестал. Зато что-то произошло с моим музыкальным вкусом. Раньше мне нужно было прослушать песню несколько раз, чтобы понять, что она мне нравится, а теперь я это делаю с первого раза. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18836 |
|
|
|
|
На даче (вспоминалка № 179)
В детстве мы много лет подряд отдыхали на одной и той же ведомственной даче, полученной от маминой работы. Там у нас была всего лишь крохотная комната на втором этаже дома, где внизу жили так наз. зимники (семейная пара с двумя детьми и бабушкой). Однако переезжали мы туда с большим количеством вещей, заказывая через Мострансагенство грузовую машину. Мама бывала там лишь по выходным, привозя с собой сетки, набитые продуктами (на даче мы покупали лишь хлеб, молоко, квас и керосин). Присматривали за нами с сестрой всё время летних каникул родная бабушка и тётя. Лес и река были от дома далеко, поэтому выбирались мы туда нечасто, а в основном сидели в этой комнате и играли в карты, лото, домино, шахматы и шашки. Большую часть времени занимало чтение. Книги мы брали в местной библиотеке, которая находилась рядом с клубом, где мы смотрели почти все фильмы. С соседями с других дач чаще разговаривала наша очень общительная и доброжелательная бабушка. Однако и мы часто играли с другими детьми, старшая сестра пересказывала им интересные книги, а иногда нас приглашали смотреть телевизор или устроить танцы, куда мы приносили свои московские пластинки. В большом поле, напротив нашей дачи, мы играли в мяч, бадминтон, серсо и изредка запускали воздушных змеев. Ещё мы постоянно мёрзли, потому что печка обогревала только зимников. Особенно холодно становилось в августе - лужи с утра были покрыты инеем (северное направление, Ярославская железная дорога).
Мне запомнилось, что когда я ходил в детский сад в Москве, там мы с воспитательницами не только лепили из песка куличики, но и какие-то постройки и даже самолёт, который покрасили разноцветной тушью. Однажды к соседней даче привезли целую машину песка, и я под влиянием романов Вальтера Скотта слепил большой рыцарский замок. Мимо него каждый день проходили воспитательницы из расположенного по соседству летнего детского сада, и одна из них попросила меня слепить на их территории такой же. Не помню, сколько дней у меня ушло на это, но тот замок, который я построил в их песочнице, простоял нетронутым детьми до конца лета. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18837 |
|
|
|
|
Жириновский (вспоминалка № 180)
В первой туристической фирме, где я начинал работать в незаметной должности экономиста, ко мне подошла молоденькая девушка и сказала:
- Моя старшая сестра работает на телевидении. Хотите сходим вместе в обед на запись передачи? Там будет выступать Жириновский.
Я легко согласился, потому что в эти дни в нашем отделе, занимавшем большую комнату и зал, где продавались авиационные и железнодорожные билеты, появился новый начальник, который ещё ни с кем не познакомился, и можно было спокойно отлучиться на пару часов.
В телестудии уже находился известный ведущий Андрей Караулов и писатель Анатолий Приставкин, автор перестроечной повести «Ночевала тучка золотая» и председатель Комиссии по помилованию при Президенте РФ. Мы сели в конце зала, но караулов, увидев, что я в костюме с галстуком (привычка, сохранившаяся со времен работы за границей), пересадил нас в первый ряд. Жириновского ждали двадцать минут. В то время его воспринимали ещё не вполне серьёзно, но уже тогда я понял, что в нём нет настоящей злости, а лишь повышенная эмоциональность и полемический задор. С годами он вырос и остепенился, а к концу жизни казался спокойным и даже добродушным. Речь шла о молодых людях, которые попали в тюрьму за совращение несовершеннолетних. Начал он говорить вполне сдержанно, но уже на третьем-четвёртом предложении сорвался на крик:
- В судах наших работают одни женщины, они готовы пересажать всех мужиков!
Караулов прохаживался вдоль первого ряда и спрашивал, не хочет ли кто-нибудь из нас выступить. У меня было желание, но я постеснялся. Когда передача закончилась, Жириновский уселся за стойку на выходе из зала и раздавал свои брошюры с автографом. Народ разошёлся, и мы подошли к нему. Жириновский когда-то закончил Институт стран Азии и Африки при МГУ (турецкий язык) и юридический факультет, который находился в том же здании, но в другом крыле. Беря брошюры, я сказал:
- Владимир Вольфович, мы с вами закончили один институт — ИСАА при МГУ.
- Молодец! — бодро ответил он, и мы пошли на выход.
Вернулись на работу, никто, как я и ожидал, нашего отсутствия не заметил. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18838 |
|
|
|
|
На пути к Сирии
Хулиган
В вагоне поезда «Красная стрела», направлявшегося из Москвы в Ленинград, ко мне подошёл один из организаторов поездки.
- Так, у нас проблема, - сказал он и повёл меня в двухместное купе, где на кровати сидела темноволосая девушка, напряжённо ожидая своей судьбы. Оказалось, что для делегации детских писателей и сопровождавших ее лиц не было иного выбора, как разместить нас на ночь в одном купе.
- Вообще-то я женат, - зачем-то сказал я.
- А я замужем, - смущённо отозвалась девушка и, отвернувшись к стенке, проспала так до самого утра.
На международной конференции, проходившей в Москве, я, студент 5-го курса Института стран Азии и Африки при МГУ, сопровождал двух писателей – из Сирии и Северного Йемена. К нам же прибился журналист из Афганистана (там уже шла война), который слегка понимал английский, зато сыпал арабскими цитатами из Корана. Всё время находясь в возбуждённо-весёлом состоянии, он что-то выкрикивал и вообще был ужасным хулиганом.
По приезде в Ленинград в просторном зале местного Союза писателей хозяев и гостей конференции рассадили по местам за двумя длинными рядами столов. Тут же напротив нас устроилась молодая, элегантная журналистка. Из-за произносимых речей было шумно, поэтому на вопросы мои подопечные отвечали письменно. В какое-то мгновение сириец привстал, чтобы дать прикурить журналистке. Вдруг - о, боже! - этот красавец, в великолепном светлом костюме, куда-то исчез, и я увидел только его высоко поднятые вверх ноги. Оказывается, сидевший рядом с ним афганец вытащил из-под него стул. У того тоже был свой переводчик с английского, мужчина уже лет за сорок, который с улыбкой сказал мне: «Ну, что же ты не доглядел». А я был занят письменным переводом.
Однако на этом афганец не успокоился. Он начал рваться тоже выступить с речью. Дважды переводчик его останавливал, но на третий раз не успел. Афганец вскочил с места и стал произносить зажигательную речь. Мой коллега присоединился к нему и начал переводить в таком же тоне, потом все захлопали. Садясь, он спросил меня: «Ну, как я переводил с фарси?» Позднее я узнал от более опытных арабистов, что им приходится анекдоты, несмешные или с игрой слов, непонятной иностранцам, заменять другими, заготовленными заранее.
На этом злоключения бедного сирийца не закончились. При отъезде писатель из Малайзии, у которого был перевес, уговорил его объединить их багаж. Началось с того, что мы в машине долго ждали, когда он подъедет со своей переводчицей. В аэропорту ему понадобилось в условиях цейтнота менять обратно свои рубли на доллары, и строгая сотрудница Шереметьево-1 (Шереметьево-2 тогда ещё не было) сняла их обоих с рейса. Это не только привело в отчаяние сирийского писателя, которого в Дамаске должны были встречать пионеры (он возглавлял их местную организацию), но и нанесло психологическую травму мне самому - до настоящего времени я вижу одни и те же сны о том, как опаздываю в аэропорт.
Оба наших подопечных улетели вечером того же дня самолетом Сирийских авиалиний, однако в Союзе писателей нам с переводчицей сказали, что в конце года при валютных взаиморасчётах советская сторона потеряет из-за этого около тысячи рублей. К тому же ещё раньше я, уже тогда не признававший никакого начальства, ухитрился переругаться с курировавшим моих подопечных переводчиком-арабистом, который находился на постоянной работе в здании правления Союза писателей СССР. Там же я видел Андрея Вознесенского. Он стоял, одетый по-зимнему, в коридоре и курил. Мне его показала переводчица. Сергея Михалкова я увидел там же спустя 15 лет – величественного, опиравшегося на трость. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18839 |
|
|
|
|
О пассивном и активном словарном запасе
Человек, изучавший когда-то иностранный язык, довольно долго сохраняет способность понимать его на слух и при чтении. При этом он быстро утрачивает навыки самостоятельного говорения и письма, то есть иностранные слова переходят из его активной памяти в пассивную и хранятся в ней наподобие заархивированных файлов. У переводчика, который постоянно задействован в работе с носителями языка, активный словарный запас стремится к тому, чтобы приблизиться к объему пассивного. Сравняться с ним он, конечно, не может, но в состоянии не слишком сильно отставать от него.
Каким образом мне удавалось хранить в памяти тысячи слов обычной лексики и терминологии? С последней я поступал так. Все незнакомые мне слова из разных областей науки я записывал в блокнот и дома уточнял их значения. В следующем я отводил отдельные страницы, касающиеся, например, нефтегазовой промышленности, сельского хозяйства, финансов, медицины, юриспруденции, ремонта автомобиля и т.п.), куда вносил соответствующие слова. Если вдруг я узнавал, что мне надо ехать в какое-то министерство, где я давно не был, я открывал блокнот и просматривал всю терминологию, которая касалась работы этого министерства.
О каком количестве слов идёт речь? Секретарша, одно время сидевшая рядом со мной возле кабинета экономсоветника, любила шутливо проверять мои знания с помощью Карманного русско-арабского словаря. Оказалось, что я помню практически все из тех 11000 слов, которые в нём содержатся. Но в него не входят специальные термины и целый блок слов, которые употребляются лишь в диалекте. Кроме того, мне часто не хватало даже больших Русско-арабского и Арабско-русского словарей, поэтому приходилось многое вписывать в них карандашом между строк. При письменном переводе с арабского на русский, мне попадались такие сложные обороты, что я сам никогда бы их не придумал. Поэтому я их выписывал отдельно, чтобы потом использовать в своих переводах с русского на арабский. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18840 |
|
|
|
|
Вавилонская башня
Мои преподаватели арабского языка, зная, что у меня родилась тогда ещё первая дочь, старались мне помочь с подработкой. То же самое делал начальник курса. Как-то прямо перед весенней сессией он вызвал меня и сказал:
- В прошлый раз не получилось с КМО (Комитет молодёжных организаций СССР; после короткой проверки моих знаний - перевода мной на слух газетных статей с арабского на русский и наоборот - работу с делегацией мне не доверили). Я вам должен. По линии ЦК КПСС приехал один палестинец, он сейчас лечится в больнице. У него проблемы с позвоночником: ему во время бомбёжки в Ливане на спину упал ящик.
В ЦК КПСС мне вручили талоны на такси и сказали, что я должен навещать его хотя бы через день. В больнице за один месяц я познакомился ещё с сирийцем, греком и пожилым французом. Последнего я как-то увидел сидящим в инвалидном кресле. Медсестра подозвала меня и спросила, что ему нужно. Первые фразы были для меня мучительны, но вскоре мой язык развязался. Вначале он относился ко мне насторожённо, затем я принёс ему «Госпожу Бовари» на французском, и мы подружились. Он томился от скуки, поскольку разговаривать ему, кроме меня, было не с кем. В другой раз я помог главврачу отделения, который пытался объясниться с греком, знавшим английский. И в этом случае всё происходило в точности, как при знакомстве с французом. Впервые видя живых иностранцев, я откровенно плавал, несмотря на все мои пятёрки по трём языкам.
Вначале палестинец, сириец, француз и грек лечились отдельно, затем их всех переселили в одну большую палату. Я выполнял их мелкие просьбы, вроде коллективной покупки электробритв, рассказывал им новости, а также пытался наладить их общение. Вначале все три иностранных языка мешались в моей голове, думавшей по-русски, в одну кучу. Но постепенно я начал чётко различать, кому что переводить, благодаря чему они смогли поддерживать общий разговор о женщинах, спорте и т.п. так, что все четверо понимали друг друга.
После работы с палестинцем, во время которой я успел сдать экзамены за 4-ый курс и получить повышенную стипендию, меня опять по линии ЦК КПСС приставили к хорошо говорившему по-русски Азизу Мухаммеду, первому секретарю ЦК Компартии Ирака. Он проживал в маленькой, но уютной гостинице. После бесплатного обеда, за который мне надо было только расписываться, я по телефону вызывал «Волгу», потом мы вместе ездили по его делам. Пару раз мы заходили в так наз. «двухсотую секцию» ГУМа, где можно было за рубли купить то, что продавалось в валютных «Берёзках».
Потом были Комитет советских женщин, Всероссийское общество слепых (трижды), Союз писателей СССР и Советский комитет защиты мира. Так, ещё во время учёбы, я постепенно втянулся в переводческую работу. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18841 |
|
|
|
|
| Зенон Франко Самуэль Решевский. 60 поучительных шахматных партий: Ход за ходом. М., 2025, 496 с. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18842 |
|
|
|
|
О беглости речи
Что касается устной речи на иностранном языке, то у переводчика, который только начинает общаться с его носителями, она представляет собой её мысленное переложение с родного на иностранный язык. Поэтому обучая других, я всегда налегал на письменный и устный перевод с русского на иностранный. Это первая и необходимая ступень к овладению языком. В дальнейшем такой мысленный перевод незаметно отступает на задний план и делается автоматически, то есть ты говоришь на иностранном языке, но уже не обращаешь внимания на то, что переводишь: это происходит как будто без твоего участия. Следующая стадия (и я дошёл до неё) наступает, когда, говоря с самим собой, а подчас и думая, ты начинаешь вдруг вместо родных слов произносить иностранные. О конечном этапе могут рассказать билингвы, но предполагаю, что оба языка живут в их голове одновременно и свободно заменяют друг друга, когда это необходимо.
Работая шесть лет в Сирии, я не заметил этого перехода к беглой речи. При этом я мало общался с местным населением, даже соседями по дому, и не любил ходить по лавочкам. Тот уровень знаний языка, которого я достиг, был приобретён исключительно во время работы, а также дома за счёт штудирования словарей. Вскоре я понял, что говорить на диалекте намного проще, чем на литературном языке, поскольку та стройная, по-своему уникальная грамматика, которая выработалась в нём на протяжении многих столетий, в диалекте значительно упрощается или вовсе игнорируется, часть трудных согласных звуков заменяется более лёгкими, а гласные произносятся нечётко, либо вообще глотаются. Поэтому я постепенно стал говорить на сирийском диалекте. Бывали забавные случаи, когда какой-нибудь министр или ректор университета говорил на литературном языке, а я переводил с русского на арабский, пользуясь местным диалектом.
И ещё один момент, на который я сразу обратил внимание, начав работать с носителями языка – переводить легче, чем говорить самому. В первом случае делаешь это автоматически, не вникая в суть беседы (тут и темп речи выше, потому что поневоле волнуешься, а это мобилизует твои силы, и ты стремишься выполнить перевод как можно быстрее), во втором – приходиться думать прежде, чем что-то сказать (и ситуация иная: в отличие от работы, ты в расслабленном состоянии). Таким образом, беглость речи при переводе более высокая, чем при обычном разговоре. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18843 |
|
|
|
|
Олимпиада-80
Дополнительные курсы подготовки к Олимпиаде-80 в Москве начались ещё летом 1979 г., когда нас досрочно забрали с военных сборов (мы пробыли там 17 дней, а остальные студенты – один месяц). В Москве к нам присоединили часть четверокурсников, и мы начали изучать с преподавателями арабскую спортивную терминологию. Эти занятия продолжались ещё один учебный год в нашем институте и в МГИМО. Диплом нам выдали раньше, в мае, в июне показали ещё достраивавшиеся спортивные объекты, а в следующем месяце началась работа с Олимпийским комитетом Ирака. До этого парням выдали светло-бежевые костюмы, а девушкам – красные платья с символикой Олимпиады.
В паре со мной работала симпатичная девушка-пятикурсница. Первое время мы ездили со своими подопечными на разные соревнования, в которых участвовали иракцы (в спортивном комплексе «Олимпийский»). Затем мы поняли, что в нашей помощи они особо не нуждаются. Вдвоём с нею из любопытства мы съездили посмотреть различные соревнования почти на все олимпийские объекты (конноспортивный комплекс в Битцевском лесу, велотрек в Крылатском и другие). Везде стояли полупустые автобусы с указанием олимпийских маршрутов, которые нас довозили туда и обратно. Потом мы стали выходить на работу через день.
Несколько раз я ездил в Олимпийскую деревню, где однажды даже попал на танцы в культурном центре. Там, в универсальном магазине, в котором продавались дефицитные вещи, я видел многих советских спортсменов (особенно были узнаваемы наши баскетболисты Сергей Белов и Владимир Ткаченко). Впоследствии мой одногруппник, который рекомендовал меня на работу в Управление, получил в Олимпийской деревне квартиру, и я побывал у него на новоселье.
Делегация Олимпийского комитета Ирака проживала в гостинице «Россия». Там же находился наш штаб переводчиков – однокомнатный номер, в котором мы могли отдыхать и общаться. Питались мы в отдельном ресторане, где для нас всё продавалось по сниженным ценам. До дома меня и мою напарницу подвозила специально закреплённая за нами машина с одним и тем же водителем. В конце Олимпийских игр глава делегации, близкий друг Саддама Хусейна, вызвал нас по одному к себе в кабинет и вручил в качестве подарка роскошные чёрные дипломаты с редким для того времени секретным кодом. В моём ещё лежал большой отрез ткани тёмно-голубого цвета (её впоследствии хватило на пошив двух красивых тёплых рубашек).
Самыми яркими событиями Олимпиады-80 в Москве были церемонии открытия и закрытия Игр. Запомнились, конечно, и футбольные матчи. Ирак успешно сыграл в своей подгруппе и вышел в четвертьфинал, в котором уступил ГДР - 0:4. Этой же команде мы проиграли с минимальном счетом в полуфинале - 0:1. Чемпионом стала Чехословакия, победившая наших обидчиков с тем же результатом. В матче за 3-е место мы обыграли Югославию – 2:0. Я побывал на всех четырёх перечисленных мной матчах.
Гостинца «Космос» была построена к Олимпиаде югославами и французами. Они жили тогда в доме, куда мы переехали, получив ордер от «Интуриста», и, уезжая, побили всю плитку. В нашей квартире французы всё сохранили, остались только дыра в окне от брошенного в него камня и надпись масляной краской WC на двери туалета. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18844 |
|
|
|
|
О последовательном и синхронном переводе
Во время Олимпиады-80 я случайно оказался на заседаниях международных федераций различных видов спорта, которые проводились в высотном здании МГУ, на Ленинских горах. Там я стал свидетелем того, как наши преподаватели синхронно переводили, сидя с наушниками на голове в специальной кабинке и сменяя друг друга каждые четверть часа. Впоследствии я научился сам синхронить, только без наушников и кабинки. Это произошло так.
Когда я работал в «Интуристе», большинство экскурсий мы проводили сами, но в других городах местный гид (это всегда были женщины) вела экскурсию, а мы переводили её, держа в руках микрофон. Я сразу понял, что при последовательном переводе, я вынужден чрезмерно загружать свою память и быстро выдыхаюсь. Поэтому я стал переводить практически одновременно с гидом, отставая на два-три слова.
Затем я стал подумывать о том, чтобы использовать этот метод, работая на переговорах. Я исходил из того, что если я синхронно перевожу с арабского на русский, я не мешаю говорящему, потому что для него это просто набор звуков. То же самое при переводе с русского на арабский. В результате использования такой техники общая длительность переговоров сокращалась, и они не так утомляли не только меня, но и обе стороны. Никаких записей, кроме цифр, я не вёл. Если слышал даты и имена собственные, то старался переставить их в начало предложения, чтобы не забыть, а всё остальное говорил следом за ними. Таким образом, удавалось выдержать многочасовые переговоры.
Был ещё один момент, который мне помогал – это природная привычка к громкой речи (в детстве я пережил тяжелейший двухсторонний отит, поэтому излишне повышаю голос). Иногда при работе с делегациями в комнате сидело несколько десятков человек, и надо было говорить так, чтобы каждый из них, даже сидящей в дальнем конце помещения, слышал перевод. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18845 |
|
|
|
|
Невидимая сила
Уже в конце 5-го курса института меня с девушкой из нашей арабской группы послали в одно из управлений Генштаба ВС СССР как возможное место работы. У меня тогда были амбиции продолжить занятия научной деятельностью, и я отказался. К тому же оно находилось далеко от моего дома. Кто же знал, что спустя пять лет я попал в это Управление, уже по рекомендации моего одногруппника.
Потом кто-то мне сказал, что в «Интуристе» дополнительно набирают переводчиков восточных языков, и я сам пошёл туда. Начальник отдела кадров затем приехал в институт, и я в числе других подписал бумагу о моём распределении. Я уже успокоился, когда наша преподавательница, которая часто помогала мне с подработкой, договорилась о моём трудоустройстве в арабской редакции журнала «Советская женщина». Более того, она для верности написала за меня контрольный перевод, хотя я готов был сделать это сам. Я успешно прошёл собеседование у главного редактора, очень деловой и серьёзной женщины. Но тут нашла коса на камень. «Интурист» ухватился за то, что я уже подписал бумагу о моём распределении и не согласился меня отпустить. В результате в арабскую редакцию журнала пошёл работать мой одногруппник.
После окончания Олимпиады-80 и положенного всем, кто работал на ней, отпуска я явился в «Интурист». Начальница восточной группы встретила меня такими словами:
- Ну что, вы побороли своё нежелание работать у нас?
Тогда мне казалось, что журнал «Советская женщина» больше подходит мне, поскольку письменный перевод у меня получался лучше, чем устный, а поэтому и больше мне нравился.
Эта коллизия запомнилась начальнику нашего отдела – когда через два года я сообщил ему, что меня призывают в армию, он недовольно сказал:
- Это вы сделали так нарочно.
Однако всё произошло вне моей воли, и работа в «Интуристе» теперь мне нравилась. А когда я успел за полтора месяца до отъезда в Сирию и увольнения из «Интуриста», получить от него трёхкомнатную квартиру, я понял, что бесполезно биться лбом в стену: кто-то, более сильный, чем я, ведёт меня по жизни, и не нужно ему сопротивляться. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18846 |
|
|
|
|
Падение с Гур-Эмира
Однажды зашёл разговор о прекрасном узбекском фильме «Влюблённые», и я вспомнил, как приезжал в Ташкент и Самарканд с делегацией Общества слепых Туниса после работы на Олимпиаде-80 и перед началом 10-месячных курсов в «Интуристе». Это была уже моя третья делегация, которая приезжала по приглашению Всероссийского общества слепых. В других комитетах, даже в ЦК КПСС, мне платили 3 руб. в день, а здесь – 20, потому что это была хозрасчётная организация.
Руководителем тунисской делегации был зрячий - весьма скандальный человек. В Москве он требовал, чтобы меня заменили на женщину, а в Ташкенте - оплаты его международных телефонных переговоров. В Ленинграде он не просыхал, и я боялся, что его снимут с рейса. Выглядел он, как зомби из «Ночи живых мертвецов». Правда, по возвращении в Москву он смягчился и даже подарил джинсы, которые вначале пытался мне же продать.
В Ташкенте к каждому из нас приставили по девушке. Они везде ходили с нами под руку и даже за столом сидели рядом. На них были одинаковые яркие национальные платья. Ко мне тоже приставили симпатичную девушку, хотя я сказал, что не слепой, а только близорукий. Она была очень мила и даже перед отъездом подарила мне бижутерию для жены.
В Ташкенте были официальные встречи (ещё нам показали старый город, но мечеть Хазрети Имам и два медресе мы увидели только снаружи), а в Самарканде культурная программа – посещение обсерватории Улугбека, Регистана и мавзолея Тамерлана (Гур-Эмира). В последнем месте, о котором и так ходили зловещие разговоры, у нас произошло ЧП. Я вышел подышать воздухом через боковой проход и вдруг услышал, что кто-то снизу зовёт меня на помощь. С делегацией по маршруту поехал наш слепой журналист. Он вышел на улицу тем же путём, что и я, и упал с высокого каменного куба на землю. Как он ушёл от единственной среди сопровождающих высокой девушки, я так и не понял. Носилки с ним внесли через задний вход маленького самолётика и поставили в проходе. Всю дорогу он стонал. В Москве оказалось, что у него перелом бедра. Вот так печально завершилась наша поездка. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18847 |
|
|
|
|
«Интурист»
После распределения в «Интурист» (1980 г.) я попал на 10-месячные курсы (девушки, которых там было гораздо больше, чем парней, шутили:«9-месячные») в Институте повышения квалификации, где-то в районе м. «Речной вокзал». Мы сдавали зачёты прямо в музеях, нас возили в Коломенское, Архангельское, Кусково, Загорск, Владимир и Суздаль. По Москве мы должны были водить экскурсии сами (кроме Музея Ленина и Бородинской панорамы), в других городах - под перевод. В Третьяковской галерее и Музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина был разработан маршрут, идя по которому, мы рассказывали об определенных картинах. На этих курсах я впервые услышал об альманахе «Метрополь» и Дейле Карнеги. После учёбы, каждый вторник и четверг, я ходил в Библиотеку иностранной литературы и Ленинку (там я собирал материал для статей по арабской лингвистике), потом шёл на тренировку по каратэ.
С первой своей туристической группой я отработал уже через несколько месяцев, на так наз. «Русскую зиму». Она совпала с обильным снегопадом и нелётной погодой. Буквально за день до нашего рейса в Ленинград ливанцы, с которыми я работал, попросили заменить им авиационные билеты на железнодорожные. Согласовав это с начальством, я собрал с них деньги, чтобы заплатить штраф Аэрофлоту. То же самое повторилось в Ленинграде, но я успел всё сделать за три дня до вылета. Для этого надо было звонить по межгороду в Москву.
Тут я понял, что работа гида-переводчика интересная, но слишком нервная для меня. Хотя, согласно программе тура, всё было забронировано и заказано, переводчику следовало лишь расписываться в книжке подтверждения за все истраченные суммы (авиационные и железнодорожные билеты, проживание и поднос багажа в гостиницах, входная плата в музеи, услуги экскурсоводов, питание, театральные билеты и др.). Если он где-то ошибался в расчётах не в свою пользу, разницу вычитали из его зарплаты. Кроме того, он отвечал за выполнение программы, должен был везде успеть и ничего не пропустить, а также решать все непредвиденные проблемы, которые могли при этом возникнуть. В случае каких-то накладок туристы, не зная, как организована наша работа, во всём обвиняли гида-переводчика. Таким образом, получалось, что морально он отвечает не только за себя, но и за все другие службы «Интуриста».
Летом меня отправили одного с 56 сирийскими туристами в Ленинград и Сочи. В других городах, как я уже сказал выше, мы работали под перевод. Но «Икарус» рассчитан только на 42 сидячих места, поэтому остальные 14 туристов вынуждены были во втором автобусе слушать экскурсию по городу на английском языке, который они не знали. В Сочи нас поселили в гостиницу «Камелия», но несколько моих туристов, уже побывавших в этом городе, подбили остальных переехать в «Жемчужину». В результате из неё выселили 56 советских граждан. В Москве 4 сирийцев чуть не сняли с рейса, потому что у них не хватило денег оплатить перевес.
Затем я встретил группу из Иордании, а она оказалась на сто процентов армянской. Я провёл экскурсию по Москве на арабском языке. Туристы вежливо слушали, но я чувствовал, что меня не понимают. Я же, общаясь с ними, запомнил одно слово - «айо» (да). На другой день меня заменили носителем языка - девушкой, которая обычно работала с английским:
- Они сказали, что ты - хороший мальчик, но им хотелось бы кого-нибудь, кто знает армянский.
В другой раз меня зачем-то поставили на греческую группу. Слава богу, её руководитель (они обычно не оплачивали свой тур) уже несколько раз был в Москве. Во время экскурсии по городу он, взяв в руки микрофон, попросил меня:
- Говорите, пожалуйста, по одному предложению на английском, а остальное я сам расскажу.
Из общения с этими туристами я тоже вынес одно слово, но с противоположным значением - «охи» (нет). Теперь меня заменили на одного из сотрудников, которые специально, целой группой, изучали греческий с преподавателем.
Так я проработал в «Интуристе» чуть больше двух лет (включая учёбу на курсах), пока не был призван в армию. За полтора месяца до отъезда я успел получить от него трёхкомнатную квартиру (хотя у меня было тогда два однополых ребёнка), к которой сразу же подключили телефон. В «Интурист» я потом не вернулся: пока я находился в Сирии, он сменил юридическое лицо, поэтому теперь не обязан был брать меня назад. Чтобы не прерывать стаж, я ровно спустя три месяца после увольнения из армии начал работать в одном из управлений Генштаба Вооружённых сил СССР. Затем, правда, я позвонил руководительнице восточной группы, и она объяснила мне, что следовало подождать, пока кто-нибудь из отдела уволится (по её словам, это происходило очень часто, поскольку в нём работало много гидов-переводчиков разных языков). Но коль скоро люди взяли меня на работу по рекомендации одногруппника по ИСАА при МГУ и вообще хорошо отнеслись ко мне, я решил всё оставить, как есть. Спустя месяц начальница группы спросила моего соседа-арабиста, который получил от «Интуриста» квартиру в том же подъезде:
- А что, он не вернется к нам? |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18848 |
|
|
|
|
Петровка, 38
Как-то в «Интуристе», ближе к концу рабочего дня, меня вызвал начальник отдела и сказал:
- Так, сейчас пойдёте на Петровку, 38.
Я вздрогнул от неожиданности, но он успокоил меня:
- Чего испугались? Им нужен переводчик арабского.
Я добрался туда пешком, благо «Интурист» находился тогда в здании, прилегавшем к гостинице «Метрополь». Когда я вошёл в обозначенную в пропуске комнату, там, за столом, сидели следователь и довольно молодой, симпатичный араб, который оказался ливанцем. Меня заставили заполнить бланк, где нужно было написать свои ФИО, паспортные данные и стаж работы (официально немногим больше года), а также в особом протоколе поставить свою подпись под малоприятной фразой: «Предупреждён об ответственности за осуществление заведомо ложного перевода». Ливанец чуть-чуть говорил по-русски, что облегчало мою работу. Следователь вначале задавал вопросы ему, затем входившим по очереди в комнату молодым людям, а я переводил всё это устно и потом ещё с листа то, что следователь заносил в протокол. В отношении его записей и моего перевода ливанец не сделал ни одного замечания и даже торопил нас, чтобы мы ускорили этот процесс.
Суть дела была вполне банальной. В одном из ресторанов, на Новом Арбате, он стал приставать к нашей девушке, а ребята из её компании затеяли с ним драку. В результате он частично разбил фужер и начал с этим оружием бегать за ними между столами. Удивительно было то, что они втроём не смогли с ним справиться. При этом он обратил их в бегство и сам остался невредимым.
- Странно, - сказал я следователю, - обычно арабы ведут себя мирно.
- Не скажите, он участвовал в войне.
Это заставило меня проникнуться к ливанцу некоторым уважением независимо от того, на чьей стороне он был.
Поначалу мне самому было интересно участвовать в работе следователя, которую до этого я мог увидеть только в фильмах или читать о ней в книгах, поэтому я иногда задавал ему вопросы. Показания ливанца, девушки и нескольких прекрасно одетых молодых людей сильно отличались друг от друга, и я обратил на это внимание следователя.
- Обычно так и бывает, - сказал он.
Постепенно мои симпатии полностью перешли к ливанцу. Ну да, он попытался ухаживать за нашей девушкой, но её друзья восприняли всё слишком болезненно. Кроме того, так наз. «золотая молодёжь» мне ничем не импонировала.
Всё это продолжалось долгих пять часов и закончилось в одиннадцать. Когда мы вышли с ливанцем на пустынную ночную улицу, он испуганно попросил меня:
- Пожалуйста, пойдёмте вместе до метро. Они могут ждать меня.
Но никто его не ждал.
Осталось добавить, что всё это происходило зимой и я в течение пяти часов беспрерывно кашлял, отчего на следующий день у меня в правом боку возник миозит. Когда я явился на очередную тренировку по каратэ и надо было в паре отрабатывать удары, мне пришлось на время стать левшой, поскольку правой рукой я прикрывал больной бок. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18849 |
|
|
|
|
Как физики стали лириками
Однажды в «Интуристе» мне в течение долгого времени пришлось работать с группой из девяти ливийских физиков, приехавших к нам на стажировку. В будущем им предстояло работать на атомной электростанции в Сирте, которую так и не построили. Они, естественно, называли меня шутя «агент 007», хотя в мои функции входило лишь подтверждение оплаты их питания и проживания, распоряжение водителями, культурная программа и другая помощь. Как-то в автобусе один из ливийских физиков в очередной раз пошутил на эту тему. Я взял микрофон и сказал: «Я всего лишь лейтенант...» Не успел я произнести слово «запаса», как они все дружно загикали: «Мы же говорили!»
Каждое утро автобус приезжал с новым водителем, и я объяснял ему, как доехать до Института имени Курчатова. Один раз я зашёл в него, чтобы посмотреть на атомный реактор, а потом просто ждал в автобусе или шёл в кино. Поскольку все ливийцы учились до этого в США, а один был даже женат на американке, лекции переводила на английский двадцатитрёхлетняя девушка. Лишь однажды она меня спросила, как будет на арабском слово «горшок», потому что не знала его на английском.
Через некоторое время большая часть моих ливийцев потянулась в поликлинику для иностранцев на Малой Грузинской, поскольку заразились венболезнями от интуристок, проживавших с ними в гостинице «Космос». В этой связи даже направили жалобу в Народное бюро (посольство) Ливии. В целом они пользовались популярностью у местной женской половины. Один из них, красавец итальянского типа, как-то прохаживался со мной по холлу гостиницы «Космос». Половина местных дам с улыбкой здоровалась с ним.
- Красивые мужчины должны общаться только с красивыми женщинами, - гордо сказал он мне.
В другой раз горничная наивно сказала мне про одного из ливийцев:
- Он каждый день водит новых женщин. Разве так можно?
- Им всё можно, - сказал я с видом знатока. - Это нам ничего нельзя.
Но я ошибся: этот же товарищ через некоторое время подошёл ко мне и спросил:
- Ты можешь найти врача, который бы без огласки вылечил дежурную по этажу? Она заразилась от меня.
Затем мои физики подрались в гостинице с сомалийцами. В общем, с ними были разные происшествия, поэтому я шутил: «Лучше целый автобус сирийцев, чем девять ливийцев» (интуристовский «Икарус» был рассчитан на 42 сидячих места).
Ели мы на шведском столе в ресторане «Калинка», поэтому спустя три месяца я поправился на 10 кг. Наконец, физики меня совсем замучили своими бесконечными проблемами, особенно со здоровьем разных частей их тела. Ну, и вообще всё когда-то надоедает, тем более работа без выходных, хотя только до обеда и за отгулы. Поэтому я попросил меня заменить. Вернулся в свою группу, но был сразу же отправлен на стройку. Спустя месяц я поехал с очередной туристической группой в Ленинград, и там, в гостинице «Прибалтийская», встретил своих ливийцев и упомянутую выше переводчицу. Они продолжали стажировку на местной атомной электростанции. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18850 |
|
|
|
|
Eagle_2:
Однажды в «Интуристе» мне в течение долгого времени пришлось работать с группой из девяти ливийских физиков, приехавших к нам на стажировку. |
Беззащитных физиков (даже ливийских) може обидеть каждый   |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18851 |
|
|
|
|
Теневая сторона «Интуриста»
Работа в «Интуристе» была ответственной и нервной, но при относительно низкой зарплате начинающих гидов-переводчиков, каким был я, позволяла держаться на должном материальном уровне благодаря подаркам. Их полагалось сдавать, но делали это редко, а начальство не сильно настаивало. Раз кто-то принёс подаренную ему бутылку виски.
- Спаивают нас капиталисты, - пошутил руководитель отдела и не стал её отбирать.
Был, правда, при мне случай, когда одну переводчицу увидели утром выходившей из номера руководителя её туристической группы. В результате обыска у неё дома изъяли большую для того времени сумму в разной валюте и тут же уволили.
Для меня, библиофила, лучшим подарком была книга, причём вполне определённая. Часто посещая со своей группой в разных городах валютные «Берёзки», кто-нибудь из туристов говорил, что хочет сделать мне подарок. Тогда я подводил его к книжному отделу, просил показать нам «Мастера и Маргариту» Михаила Булгакова, и он шёл к кассе платить (советскому человеку это делать запрещалось). Книги в валютных «Берёзках» продавались только с 15-процентной надбавкой, так что для туриста это был недорогой подарок. Зато на чёрном рынке роман тогда стоил 30 рублей, и его можно было обменять на несколько других книг.
Как водится, вокруг моих туристов, вертелись «женщины с низкой социальной ответственностью», валютчики, фарцовщики и другие тёмный личности. Одну такую я увидел возле бара, на первом этаже гостиницы «Прибалтийская» в Ленинграде. Это был молодой вариант Попандопуло из фильма «Свадьба в Малиновке», в тёмных очках, с голым торсом, обвешенный красивыми поясами и разнообразными сувенирами. Он вальяжно прохаживался вдоль бара, туда и обратно, представляя собой живую рекламу продаваемых товаров. Все эти люди проникали в гостиницы разными путями. Самым законным из них было записаться с паспортом в качестве гостей к кому-нибудь из проживающих в отеле и уйти из него до 23:00, либо использовать обходные пути. Недаром служебное удостоверение работника «Интуриста», которое никто не раскрывал и показывал лишь его легко узнаваемую обложку, стоило на чёрном рынке 600 рублей: с ним свободно пропускали в любую гостиницу и другие места, куда не мог войти обычный советский гражданин (даже в нейтральную зону аэропорта «Шереметьево-2», не имея на руках загранпаспорта и авиабилета; это было необходимо, когда туристы завтракали перед вылетом самолёта).
Что касается «ночных бабочек», то они везде ходили по двое, знали несколько фраз на разных языках, включая арабский, были в курсе графика прибытия новых туристических групп и вели себя раскованно, но более и менее благопристойно. Раз в гостинице «Прибалтийская», рядом с главным рестораном, в котором мы с группой встречали Новый год, я в полутьме разглядел их сразу два десятка. Они сидели вдоль стен, справа и слева от входа. В то время (конец 70-х - начало 80-х гг.) их услуги оценивались в 100 баксов или 300 рублей (в более позднем фильме «Интердевочка» доллар меняли уже 1 к 4).
Туристы мои веселились вовсю, поэтому я невольно попадал с ними в ночные бары и рестораны, в том числе валютные, которые не входили в официальную программу тура (в Москве, например, в гостинице «Салют» показывали танец живота, а в ресторане «Баку» была наиболее близкая к арабской еда; в сочинской гостинице «Жемчужина» представление напоминало полустриптиз). Впрочем, и я не оставался у них в долгу, частенько помогая им выпутываться из почти безвыходных ситуаций. У некоторых гидов-переводчиков туристы даже умирали, а у меня только раз у одного пожилого мужчины был сердечный приступ в гостинице (надо учесть, конечно, что в «Интуристе» я проработал чуть больше двух лет, из которых почти год проучился на курсах в Институте повышения квалификации). Среди арабов попадались ярые антисоветчики, но они не находили поддержки у других туристов. Некоторые из них, не раз побывавшие в СССР, прилетали и тут же куда-то исчезали, возвращаясь только в день обратного рейса. У них была своя, индивидуальная программа тура. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18852 |
|
|
|
|
Интересные встречи
Когда я работал в «Интуристе», все мои группы, которые приезжали в Ленинград, останавливались в гостинице «Прибалтийская». Как-то я подошёл к стойке администратора, на первом этаже, и вдруг она говорит мне:
- Смотрите, смотрите - Пугачёва.
Недалеко от нас стояла группа из трёх человек: женщина в короткой шубке, которая слегка приплясывала на месте, девочка лет десяти и какой-то мужчина. После обеда я спустился в зал боулинга и игровых автоматов. Из них я предпочитал «Морской бой», где у меня была собственная система, которая позволяла гарантированно выбить не только все десять очков, но ещё и призовые.
- Давайте сыграем на интерес, - услышал я за спиной мужской голос.
Результат был предопределён, и мой соперник вскоре ушёл. Вечером я вошёл в лифт и опять увидел этого мужчину. Он поздоровался, я ответил и только тут рассмотрел его спутниц. Это были Алла Пугачёва и её маленькая дочь, а моим партнёром - Раймонд Паулс. Оказалось, певица постоянно приезжает в Ленинград, чтобы встретить Новый год (дежурные по этажу в «Прибалтийской» рассказывали, что ведёт она с ними очень приветливо).
Однажды я приехал с иорданской группой в Дом дружбы с народами зарубежных стран, недалеко от м. «Арбатская». Там, в актовом зале, состоялось выступление знаменитого иллюзиониста Арутюна Акопяна. Он показывал свой известный фокус с появлявшимися и исчезавшими между его пальцами красными платочками и для убедительности вызвал из зала одного из моих туристов. Я стоял рядом и переводил.
- Сейчас вы видите платочек? - спрашивал он моего иорданца.
- Нет, - отвечал тот, и, ей-богу, я, стоявший на расстоянии вытянутой руки от иллюзиониста, тоже ничего не видел.
- А теперь? - и красный платочек в очередной раз появлялся у него между пальцев.
Затем были выступления других артистов, а дальше состоялись официальные переговоры, потому что мои туристы представляли Общество иордано-советской дружбы. По инерции я их тоже перевёл, хотя потом оказалось, что это должен был делать не я, а работник Дома дружбы. Меня похвалили и сказали, что заплатят, но я не стал на этом настаивать.
Таких интересных встреч было очень много (например, с Сергеем Образцовым в Государственном Центральном театре кукол; у меня сохранилась после неё совместная фотография), просто я не запомнил их подробностей. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18853 |
|
|
|
|
Тайный совместитель
В первый год работы в «Интуристе» мне позвонил наш преподаватель, который был одним из двух оппонентов во время моей защиты дипломной работы по грамматике арабского языка. Встречая меня в институте (я прикрепился к аспирантуре и писал статьи по своей теме), он говорил:
- Смотрите, я слежу за вашими успехами.
На этот раз он сказал, что на трёхгодичных Высших курсах иностранных языков (ВКИЯ) Госкомитета по внешнеэкономическим связям (ГКЭСа) требуется преподаватель арабского, и с января 1981 г. я приступил к работе. Занятия длились 2,5 часа и проходили дважды в неделю по утрам и один раз – в вечернее время. Начальница группы в первом случае ставила мне в графике четверть отгула, а во втором - вообще не засчитывала то, что я ухожу раньше положенного времени более, чем на час. В моей группе все были, естественно, старше меня – гражданские и военные вплоть до капитана 1-го ранга. В этой работе не было для меня никаких проблем, кроме моих частых командировок. В этом случае староста группы должен был обзванивать учеников, чтобы перенести занятия на другие дни. Тут мне помогал один очень трудолюбивый и добросовестный человек, о котором я раньше писал в вспоминалке «Эпидемия аварий». Дважды меня проверяла старшая преподавательница, у которой, по странному совпадению, было такое же редкое имя, как у моей начальницы в «Интуристе». В конце года мы вдвоём принимали экзамены - я в её группе, а она в моей (в каждом случае второй преподаватель ассистировал первому).
После армии я продолжил работать на ВКИЯ при ГКЭСе. Через некоторое время сменился директор курсов. Он потребовал у меня официальную справку от моей конторы для работы по совместительству. В вспоминалке «Об общественных науках» я уже рассказывал о том, как нелегко было даже с помощью моего начальника отдела в Управлении прикрывать отлучки с работы от ревнивых сотрудниц. Поэтому я сказал директору курсов, что такой справки я представить не могу, и моя работа на этом прекратилась. Прошло несколько недель, и меня вернули на ВКИЯ - теперь уже для преподавания на трёхмесячных курсах подготовки к сдаче экзаменов на надбавку за знание иностранного языка (за восточный в то время давали двадцать процентов, за западный – десять). Я пришёл в маленькую аудиторию, сел и стал ждать новых учеников. Зашёл молодой мужчина и начал сходу говорить со мной на «ты», потом, вдруг осознав свою ошибку, спросил:
- А вы, собственно, здесь в качестве кого?
- Преподавателя, – коротко ответил я.
Он не только не обратил внимания на то, что я сижу за учительским столом, но, как это случается до сих пор, неправильно определил мой возраст (а мне было уже двадцать девять лет). Один из слушателей перед самым экзаменом приехал ко мне домой сразу на несколько частных уроков подряд. Однако этот тактический ход ему не понадобился: и старший преподаватель, и я сошлись во мнениях о том, что он вполне заслуживает четвёрки.
Забавным было то, что в конце второго года работы в «Интуристе» мне самому пришлось сдавать экзамен на языковую надбавку с другими гидами-арабистами. Мой ныне покойный сосед-азербайджанец, который, как и я, получил квартиру от «Интуриста», явился на такой же экзамен по турецкому, поговорил с преподавателем на своём родном языке и подтвердил двадцать процентов надбавки (работал он между тем как переводчик арабского).
За полтора года до моей вторичной командировки в Сирии мне снова позвонил тот же преподаватель из института и сказал, что надо для одного уроженца Египта, проживавшего в Москве, перевести на русский диссертацию по арабской грамматике. Оказалось, что он написал только двадцать страниц, а остальное должен сделать я. Он уже обращался к одному арабисту, оплатил ему отпуск, во время которого тот трудился над диссертацией, но у него ничего не получилось. Я не знал, сколько это может стоить, и мы договорились на 3 тысячи рублей.
- Как движется ваш перевод? - спросил меня упомянутый выше преподаватель, подозвав к своему столику в буфете института.
- Нормально, но там не хватает многих страниц, - уклончиво ответил я ему.
- О, это совсем другая работа, - сказал он, но дальше в эту тему не стал углубляться.
Я посидел в библиотеках и довольно быстро написал от руки сотню страниц диссертации на требуемую тему, добавив к ним перевод пары десятков, которых мне дал египтянин. И тут я допустил ошибку, точнее, меня сбил с толку работник военкомата того района, где находилась наша старая квартира. Он стал вдруг срочно оформлять меня с семьёй в загранкомандировку и сказал, что мы вот-вот уедем. Я поспешил сообщить об этом египтянину, за которого написал почти весь текст диссертации, и он заплатил мне за мой труд всего 500 рублей (такую сумму он зарабатывал как переводчик в одном из наших издательств за месяц) из расчёта 5 рублей за сотню страниц оригинального текста (как он мне сказал, это в то время была самая высокая ставка за перевод). Когда через два года я вернулся из Сирии, я, зная, что продвижение даже готовой диссертации могло занять много времени, попробовал связаться с ним на работе.
- Вы давно ему не звонили? – услышал я женский голос на другом конце провода.
- Давно.
- Он умер.
- А вы не знаете, он успел защитить диссертацию?
- Кажется, нет.
То, что наша оформление в Сирию растянулось на год (в военкомате объяснили, что мои документы были потеряны), имело неожиданные последствия – мы успели получить новую квартиру. Началось всё с того, что я обратился с вопросом об этом к профоргу нашей восточной группы.
- Ты здесь работаешь без году неделя, а уже хочешь квартиру, - грубо пресекла всякие разговоры на эту тему она.
Когда мы закончили 10-месячные курсы и стали приходить на работу в основное здание, начальница группы услышала краем уха, что я живу с женой и двумя маленькими дочерями в 12-метровой комнате, в квартире с соседями.
- Что же вы ничего не сказали мне? – спросила она.
Я пересказал ей мой неудачный разговор с профоргом.
- Я для вас и профорг, и парторг, и родная мать.
Мы быстро собрали необходимые документы, благо точно такие же мы предоставляли по месту жительства. Однажды я увидел следующий сон: я сижу на работе, мне звонят из профкома и просят прийти за ордером на квартиру. На следующий день всё так точно и случилось. До увольнения из «Интуриста» оставалось лишь полтора месяца.
Что касается ВКИЯ при ГКЭСе, то однажды один из учеников дал мне пустой бланк анкеты и сказал, что им нужен переводчик арабского языка в Алжире. Я стал готовиться к поездке, делая выписки из Большой Советской Энциклопедии в читальном зале библиотеки Управления. Оформили нас всего за полгода, правда, вдруг сменили страну снова на Сирию.
- Зато ты всё знаешь, - сказал мне начальник отдела. Он же взял меня обратно на работу спустя четыре года. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18854 |
|
|
|
|
О банках и турфирмах
В первом банке
За несколько месяцев до получения лицензии первым банком, где я работал, фирма-учредитель, в которой я временно числился, отправила за свой счёт группу будущих сотрудников в Финансовую Академию, на двухнедельные курсы «Основы банковского дела» (90 часов). Эта была тогда новая для многих область деятельности, которую предстояло освоить в кратчайшие сроки. Отчасти мне помогла моя постоянная работа в качестве переводчика с делегацией Госбанка СССР, которая часто приезжала в Сирию. Во всяком случае, какую-то финансовую терминологию я уже знал заранее. На курсах со всеми даже учился будущий первый заместитель председателя правления, доктор экономических наук, который не имел опыта практической работы в банках (однажды он сам в стенах Финансовой Академии прочитал слушателям курсов какую-то лекцию). Заметив, что я быстрее всех решаю задачи, предлагаемые аудитории, жена владельца банка, которая тоже училась со всеми, подошла ко мне и сказала:
- А вы - молодец. Нам ещё предстоит вас догонять.
Видимо, благодаря ей через две недели мне позвонил владелец банка со следующим предложением:
- У нашего будущего главбуха сейчас нет времени. Вы будете учиться вместо него на курсах бухучёта. Я хочу, чтобы хотя бы один человек в банке знал о нём всё.
Я посещал эти курсы тоже (свидетельство об их окончании получил, естественно, главбух), а затем стал ходить в будущий офис банка и готовиться к предстоявшей работе в ожидании получения лицензии. Я читал всю возможную прессу на эту тему, включая «Финансовую газету», «Коммерсантъ» и популярный тогда журнал «Деньги». Это было тотальное освоение нового материала, в результате чего я оказался в курсе всего, что происходило на финансовом рынке. Благодаря хорошему отношению владельца банка, упорству в самообразовании и инициативности я быстро продвинулся до начальника отдела, который занимался корреспондентскими отношениями с другими банками. Целью установления их была работа на рынке краткосрочных межбанковских кредитов, которая позволяла таким мелким банкам, как наш, временно предоставлять свои финансовые ресурсы более крупным, зарабатывая тем самым определённые проценты. С одним таким банком, активно привлекавшим денежные средства физических лиц, мы работали по упрощённой схеме. Перечисляя им небольшие суммы, мы должны были проставить в графе «копейки» цифру, которая означала срок этого межбанковского кредита. Никаких других дополнительных согласований не требовалось, и эта схема действовала бесперебойно.
Вскоре из-за финансовых трудностей большая часть сотрудников была сокращена или ушла сама. Остался всего один отдел, который возглавил я. Увольняясь, я попросил свою коллегу красивым почерком написать мне в трудовую книжку придуманную мной должность, которая отражала реальную действительность – «начальник отдела активно-пассивных операций и корреспондентских отношений». Это позволяло мне претендовать на должности сразу в нескольких отделах других банков. Ставя свою подпись в трудовой книжке, председатель правления сказала:
- Но ты фактически выполнял работу моего заместителя.
Однако такая запись только повредила бы мне: никто не станет принимать на работу возможного в будущем конкурента на руководящую должность. Более того, новый начальник отдела в одной крупной турфирме, где я начинал как рядовой экономист, прочитав в моей анкете, кроме основной должности, две другие - «член правления банка, заместитель председателя кредитного комитета», не поверил мне и сказал:
- Ну, это не ваш статус.
Спустя примерно полгода его уволили, а меня назначили руководителем финансового отдела турфирмы. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18855 |
|
|
|
|
Как нас держали в заложниках (лихие 90-е)
Это был мой первый из четырёх банков, куда меня сначала взяли, благодаря знанию иностранных языков, в качестве пресс-секретаря, спустя два месяца повысили до зама, а ещё через пятнадцать дней - до начальника отдела. Мы арендовали помещение у владельца компьютерной фирмы. Когда банк стал испытывать трудности (а в то время они лопались, как мыльные пузыри), он сначала отключил нам телефоны, а затем выселил всех в подвал, где располагалась бухгалтерия и спрятанный за железной дверью сейф. Поскольку мы долго не платили за аренду, он как-то повесил на решётку, у входа в эту большую комнату, цепь с замком, но мы перепилили её взятым у строителей напильником.
Раз нам позвонили, я открыл металлическую дверь и увидел четверых молодых людей. Они спросили председателя правления, затем нового владельца банка. Я, не отпирая решётку, ответил, что их нет (это была правда), и они ушли. Через пару недель те же ребята пришли с арендодателем, который числился у нас заместителем председателя правления. Он впустил их в подвал, после чего они, выражаясь по фене, начали угрожать нам и сидевшей в комнате солидной женщине, председателю правления. Когда им не удалось ничего от неё добиться, один из них, выглядевший поприличнее, обратился ко мне:
- Вы охранник?
- Нет (вряд ли очкарика взяли бы на работу охранником, просто ему запомнилось, что в первый раз я им открывал дверь).
- А кто?
- Начальник отдела.
- Тогда записную книжку на стол!
Не успел я возмущённо что-то сказать о нарушении прав человека, как другой, с самой бандитской рожей, крикнул:
-Ё.ни ему!
Пришлось отдать им свою записную книжку, они нашли в ней телефон старого хозяина банка и обрадованно переписали его. Однако это было совершенно бесполезно: он, не вернув их банку кредит, уже сбежал с женой и дочерью за границу. Так прошёл час, во время которого тот, кто забрал мою записную книжку, даже извинился за то, что они действовали со мной так жёстко. Однако обстановка оставалась тревожной, и мы не знали чего ещё от них ожидать. Наконец, появился владелец банка, и его отвели куда-то наверх. Он вызвал свою крышу. Они приехали, попили с непрошеными гостями чай, и на этом всё закончилось. Как раз в момент этих переговоров наш компьютерщик выглянул на улицу и заметил через открытую дверцу только что подъехавшего автомобиля лежавший на сидении, рядом с водителем, миниатюрный пистолет-пулемёт типа израильского Узи.
Через несколько дней владелец банка попросил меня, в целях личной безопасности, поехать с ним в банк наших обидчиков. Председатель правления опасалась, что они могут возбудить против неё дело, но я успокоил её следующей фразой:
- Нет оснований: это были всего лишь риски предпринимательской деятельности.
Спустя несколько месяцев по поводу невозвращённого кредита приходил адвокат, а потом наш банк купила одна большая фирма. Но с тех пор я держал справа, под крышкой стола, свои самодельные нунчаки. На всякий случай. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18856 |
|
|
|
|
Банковские неурядицы
Первый, казахский, банк отличался своим хлебосольством. В дни рождения сотрудников накрывался длинный стол, заставленный разнообразной едой и напитками. Начальник охраны декламировал рубаи Омара Хайяма, остальные произносили тосты. Я выбрал необычный способ приветствия каждого виновника торжества – с юмором характеризовал его как специалиста и человека.
- У переводчиков большой запас слов, - говорила председатель правления. Её сын (однажды я с ним даже встретился) работал в другом банке, тоже имея языковое образование.
Поначалу мои отношения с нею были натянутыми. Раз я зашёл в её кабинет с готовым письменным заданием. Через пару часов я ей принёс ещё один документ.
- Вы так и будете ко мне заходить с каждой бумажкой? – резко сказала она.
Сидевший за столом, напротив неё, первый заместитель правления, с сочувствием посмотрел на мгновенно изменившееся выражение моего лица. В другой раз я принёс пакет документов, но в спешке вложил их в файл в перевёрнутом виде.
- Вы что, нарочно их неправильно вставили? – спросила она недовольным голосом.
А в то время я был уже не только начальником отдела, но и членом правления банка и заместителем председателя кредитного комитета.
Надо, конечно, признать, что кроме хорошего, работящего главного бухгалтера-мужчины и первого заместителя председателя правления, который был доктором экономических наук, но не имел опыта практической работы в банках, учиться мне было не у кого. Что касается председателя правления, то она не владела компьютером, поэтому просила меня, либо одну из девушек, выпускницу экономического факультета МГУ, печатать под её диктовку. Тут я, конечно, не мог не заметить, что она пишет сложные учредительные документы банка, не пользуясь никакими шпаргалками. К тому же до этого она работала в Центробанке и имела степень кандидата экономических наук. И тогда я стал в принципиальных вопросах, касавшихся работы, поддерживать её мнение (а оно нередко расходилось с тем, что говорили её заместители, а главное - владелец банка, который ежедневно находился на работе). Она увидела во мне союзника, и её отношение постепенно стало меняться. Вскоре я якобы в качестве кадровика, занялся оформлением её пенсии, а также всего за два десятиминутных сеанса прекратил мучившие её боли в желудке. Дело в том, что в это время я ездил каждые выходные на виллу «Здоровье» в Сокольниках, где бесплатно занимался экстрасенсорикой (см. соответствующую вспоминалку). В банке с помощью бесконтактной диагностики я определил все болевые точки и следы бывших операций у многих сотрудниц, и в тот момент находился на пике биоэнергетической силы.
Отношение председателя правления ко мне настолько изменилось, что она за мои ошибки лишь слегка журила меня, а за небольшие упущения других сотрудников спрашивала очень строго. Характерный пример – мы сидим на кухне с симпатичной двадцатилетней выпускницей банковского колледжа и пьём чай. Заходит председатель правления и буквально выгоняет её с кухни на рабочее место. Мне же не говорит ни слова, как будто меня там нет.
Потом я перешёл в другой банк, она - тоже. Затем я полгода сидел дома, и она позвала меня на должность своего помощника в банке, в который она только что была назначена заместителем председателя правления. Я встретился с нею там, мы почти договорились, но через неделю она сказала мне по телефону:
- К сожалению, выяснилось, что здесь приходится задерживаться допоздна, а я знаю, тебя не устраивает ненормированный рабочий день.
Я отработал ещё в двух банках и как-то снова позвонил справиться о её здоровье. Боли в желудке у неё возобновились. Одна женщина, с которой она доверчиво делилась своими идеями, подсидела её в банке, в результате она ушла на преподавание в Финансовую Академию.
- В., тебе что-нибудь надо? – спросила она меня дважды. Я ответил, что звоню ей без какой-либо цели. И это была правда: к тому времени я уже перешёл в туристический бизнес.
Последней авантюрой банка перед сменой хозяина была безналичная покупка акций АО «МММ» на сумму в 50 миллионов рублей. В пятницу мы перевели туда деньги, а в понедельник эта пирамида рухнула. Чуть раньше, в субботу, мы купили с женой акций на 2,2 миллиона при моей ежемесячной зарплате в 600 тысяч. Какие-то деньги на них потеряли также первый заместитель председателя правления и некоторые наши приятели. Позднее мы вообще лишились остатка сбережений, отдав 500 тысяч рублей ИЧП «Властелина», причём знакомая старшей сестры моей жены, бывшая посредником в этом деле, получила машину, но с нею развёлся муж, родственники которого из-за неё тоже потеряли свои деньги.
На следующее утро по поручению руководства я поехал в АО «МММ» и, вернувшись, начал рассказывать об увиденном в столовой во время обеда (кормили нас бесплатно, для приготовления еды взяли двух симпатичных женщин):
- Я приехал и увидел там бесконечную очередь людей, чтобы войти в здание. Она поднималась на верхний этаж.
- И тогда вы вернулись? – спросила жена владельца банка, управляющая делами, которая тоже сидела за столом.
- Нет, мне удалось зайти вовнутрь.
- Правда? – удивлённо воскликнула она.
- Да, я прошёл мимо очереди и заглянул в комнату, где сидели работники «МММ». Одна из девушек с рацией в руках пошла со мной наверх мимо охраны, вооружённой автоматами, и провела в комнату, где сидел очень любезный мужчина. Он выслушал меня и признался: «Да, мы получили ваш денежный перевод и были очень удивлены».
Далее я рассказал, что выполнил порученное мне задание, касавшееся некоторых деталей этого перевода, но опустил окончание разговора.
- Мы можем вернуть вам деньги, – заявил вдруг он.
- А как вы это сделаете?
- Ну, я знаю, что в банках есть такие депозиты… - намекнул он мне.
Я сразу понял, что могу с помощью этого человека вернуть не только деньги банка, но и свои, личные, но мгновенно прикинул, что в нашем неблагополучном банке этот его депозит с высокими, как он надеется, процентными ставками, будет быстро проеден и тогда эти люди с автоматами придут в первую очередь ко мне. Я сделал вид, что не понял, о чём он говорит, и, поблагодарив его, ушёл.
- Ничего, - сказала мне председатель правления через несколько дней, когда все поняли, что 50 миллионов рублей нам не вернуть, - зато теперь у тебя есть хоть и отрицательный, но опыт работы с ценными бумагами.
- Конечно, я уже терял деньги, - сказал мне хозяин банка со спокойной улыбкой, - но чтобы так быстро. Знаю, что ты лично тоже понёс убытки.
Думаю, что в тот день он уже начал договариваться о продаже банка другому владельцу.
Чуть раньше к нам несколько раз приезжали двое владельцев магазина, которые удачно покупали и продавали акции АО «МММ» и просили открыть им так наз. кредитную линию. Вскоре по распоряжению председателя правления банка я поехал с этими ребятами в их магазин.
- А какой вы можете предложить залог? - спросил я, осмотрев два больших торговых зала.
- Товары.
- Т.е. вы хотите, чтобы мы открыли вам кредитную линию под залог товаров в обороте?
- Да.
- А эти товары принадлежат вам?
- Нет, все товары у нас на комиссии.
Когда я вернулся в банк, председатель правления выслушала меня и удовлетворённо сказала:
- О, как ты профессионально их раскрутил.
После этого в трёх других банках я занимался плановой и аналитической деятельностью, а здесь мне пришлось, как говорится, работать «в поле». Зато теперь есть о чём вспомнить. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18857 |
|
|
| |
|
|
|
|
|
|
|
| Copyright chesspro.ru 2004-2025 гг. |
|
|
|
