В Москве, в саду «Эрмитаж», 26 и 27 июля в шестой раз пройдет фестиваль Chess & Jazz — событие, сочетающее живую музыку и интеллектуальные игры.
Шахматная зона будет разделена на две фирменные площадки. В зоне Chess Cup от Т-банка за два дня состоится 12 шахматных турниров, принять участие в которых сможет каждый желающий. Там же 14-й чемпион мира по шахматам Владимир Крамник проведет сеанс одновременной игры и автограф-сессию для всех желающих.
Спасибо за приглашение, но у меня возникли длительные проблемы с позвоночником (неудачное падение дома), и я уже долгое время не выхожу на улицу. Обычно это затягивается на полгода.
Я однажды видел Крамника, который стоял в короткой очереди перед входом в ресторан ЦШК. Рассказал об этом одному моему знакомому шахматисту из США.
- И ты не подошёл к нему взять автограф? - спросил он.
- Ну, у нас это как-то не принято.
- Странно, в США к нему обязательно подошло бы несколько человек за автографом.
Я, конечно, сожалею об этом, но если всё же пойду на мероприятие — обещаю принести для вас автограф чемпиона на последнем номере журнала «64». Ну и, думаю, при личной встрече передам.
Борис Гельфанд о Владимире Крамнике в последнем номере "64" (выжимка, там гораздо больше и подробнее):
А еще до матча, в 1993 году Володя впервые приехал ко мне в Минск позаниматься шахматами. Мы оба очень любили изучать дебют, причем старались
заглянуть очень глубоко. Современные молодые шахматисты, конечно, тоже много работают над дебютом, только делают это немножко по-другому, ведь у них сейчас есть мощные компьютеры. Мы же сами, своей головой искали новые идеи. Встречались регулярно, где-то раз в год – кроме тех лет, когда Крамник играл матчи на первенство мира. Нарабатывали новые концепции в различных дебютах, двигали вперед теорию шахмат. Наверное, больше никто так ее не продвинул, как Владимир Борисович, который был настоящим первопроходцем. Достаточно посмотреть, что сейчас играют на высоком уровне. Система Свешникова – лучший дебют за черных и по сей день. Русская партия – очень серьезный дебют. Берлин – просто вытеснил всё остальное. За белых Nf3, с4 и все тончайшие порядки ходов, нюансы – это его заслуга.
Аниш Гири там же:
…Мне кажется очень символичным, как ушел из шахмат Владимир Крамник. Он в последние годы почти в одиночку развивал теорию шахматных дебютов,
прошелся по всему периметру. В какой-то момент он играл только 1.d4, потом перешел на 1.е4, стал поднимать итальянскую партию, сыграл все разновидности этого дебюта. Затем перешел на всевозможные «боковые линии»: играл Лондон, играл систему Колле, потом взялся за английское на-
чало. Крамник понял, что можно играть этот дебют так, как будто это сицилианская защита в первой руке: не обязательно после 1.с4 ходить g3, как играли раньше, а стал изучать e3, d3. Играя черными, он понимал, что белые могут где угодно пойти b3 и Bb2 (он мне это говорил, еще
когда мы готовились к турниру претендентов 2018 года). Одна из последних его идей, которой он как-то поделился со мной во время прогулки: что белыми можно пойти d4, Nf3 и c3. Я посмеялся, а потом оказалось, что такой вариант тоже есть, так сыграл, в частности, Дин Лижэнь с Яном Непомнящим в их чемпи онском матче, в одной из партий на тай-брейке. Это была последняя идея Крамника – больше дебютных идей в шахматах нет. Он
очертил нам весь периметр. Слона с f1 можно вывести на b5, c4 и g2, больше его выводить некуда. Второго слона можно вывести сюда, сюда и сюда… Но можно копать дальше и глубже. Это как 3D-модель — можно бесконечно идти вверх, и есть 2D — очерченный Крамником круг.
Мне иногда кажется, что у него был какой-то доступ к АльфаЗеро еще до ее явления народу. Или он просто гений. Как мы с ним спорили? Очень просто: он утверждал, например, что у белых хорошо, а я в ответ озвучивал оценку компьютера. Говорил ему: «Владимир Борисович, я вас очень уважаю, очень люблю, но у меня программа «Стокфиш» с рейтингом 3600, а у вас сейчас 2790. Как ей не верить, если она говорит, что у черных тут всё хорошо?» Но потом появилась более сильная программа, и она согласилась с Крамником.
Да, если бы не он, то нам этот «периметр» рано или поздно очертил бы компьютер. И когда это случилось, Крамник ушел из практических шахмат. Он всё
исследовал в «ширину», а ходить по дорогам, которые он уже знал, ему дальше стало не так интересно. И доказывать Крамнику ничего больше не надо было.
Слова Гири слышал в одном из интервью(не помню кому) на ютубе, сказано очень достойно и дает понимание величия Крамника не только на основание его спортивных достижений.
К сожалению, не была завершена серия Халифмана "Дебют белыми по Крамнику 1. Кf3". Вышли первых 4 тома в 5 книгах (2006-2011 гг.). Запланированные тома 5-9 так и не были изданы.
Владимир Крамник отпраздновал недавно 50-летний юбилей. Четырнадцатого чемпиона мира поздравляют и о нем рассказывают коллеги: гроссмейстеры Борис Гельфанд, Эмиль Сутовский, Аниш Гири и Владислав Артемьев. Также мы публикуем - с любезного разрешения автора - фрагмент будущей автобиографической книги Владимира Крамника.
Журналист:
Здравствуйте, я здесь с 14-м чемпионом мира Владимиром Крамником. Я правильно произношу ваше имя, Владимир?
Крамник:
Владимир Крамник, да.
Журналист:
Здравствуйте.
Крамник:
Здравствуйте, спасибо, что пригласили.
Журналист:
Спасибо, что пришли. Люди хотят услышать ответы на животрепещущие вопросы. Как я говорил до начала записи, я бы с удовольствием сделал трёхчасовой подкаст о всей истории шахмат — от Джоакино Греко до Морфи, Фишера и современной игры. Но сейчас есть более насущные темы.
Крамник:
Да, мы можем это сделать в любой момент, конечно.
Журналист:
Да, обязательно сделаем. А сейчас нас интересует период после вашего завершения карьеры — после турнира Tata Steel 2019 года. Затем вы какое-то время работали с DeepMind, и, насколько я понимаю, участвовали в продвижении шахмат без рокировки. Был матч с Анандом, а затем турнир, где вы заняли второе место после Фабиано Каруаны, верно?
Крамник:
Да, также мы делали и другие проекты. Мы опубликовали несколько научных статей по разным темам. В целом, мы сотрудничали несколько лет, около трёх-четырёх, я думаю.
Журналист:
Какова была основная цель шахмат без рокировки?
Крамник:
Та же, что и у шахмат Фишера — просто предложить вариант, где меньше теории и больше креативности. У меня была именно такая идея. Хотя мне и интересны шахматы Фишера, и я с удовольствием в них играю, но, честно говоря, мне кажется, что есть одна проблема — стартовая позиция. Особенно для зрителей привычная начальная позиция имеет некую гармонию. Нам легче наслаждаться партией, если она начинается с позиции, к которой мы привыкли.
Поэтому я хотел разработать вариант, в котором изменения были бы минимальными, но вся теория исчезала бы. Мы рассматривали разные идеи, всего около девяти вариантов. Шахматы без рокировки — только один из них.
Затем мы проверяли эти варианты с помощью AlphaZero — он играл партии и оценивал математическую корректность каждой модификации. Ведь даже небольшое изменение правила может привести к серьёзному дисбалансу: например, если у белых будет 70% шансов на победу, — такой вариант сразу исключается.
Но большинство наших вариантов укладывались в диапазон 55–45%, так что они были достаточно сбалансированы.
Журналист:
Да, все варианты были допустимыми, но шахматы без рокировки — не единственный вариант. На самом деле, мне больше всего нравится вариант, где все правила и начальная позиция такие же, как обычно, но добавляется одно правило: ты можешь, разумеется, бить фигуры соперника, но также ты можешь в свой ход побить свою же фигуру. И это, на самом деле, невероятно интересно, потому что, как ты понимаешь, взятие своей фигуры — это по сути жертва.
Это добавляет много возможностей жертвовать материал, но даже больше — это жертва плюс потеря темпа. Обычно, если ты жертвуешь фигуру, соперник её бьёт, и ход снова за тобой. А здесь ты сам бьёшь свою фигуру, и следующий ход — у соперника. Это открывает совершенно новые атакующие ресурсы и делает партии очень интересными.
Как я уже говорил, AlphaZero сыграл много партий во всех этих вариантах, и именно этот мне понравился больше всего — партии были просто потрясающие.
Журналист:
А люди вообще могут играть в такие шахматы?
Крамник:
Конечно, почему бы и нет? Да, конечно, это изменяет игру. Но, на самом деле, такое случается нечасто — может, в одной партии из пяти ты действительно используешь это правило. Но в расчётах ты обязан постоянно это учитывать. Например, больше не бывает мата на последней горизонтали — ты просто бьёшь пешку на g2. Если на тебя идёт мат по первой линии — просто берёшь свою пешку, и всё, мата нет.
Это сильно меняет игру, делает её совсем другой, но это всё ещё шахматы. Есть и другие интересные варианты. Хотя шахматы Фишера — тоже хороший формат.
Журналист:
Но, мне кажется, что до того, как официальные правила шахмат стали такими, какие они есть сейчас, при рокировке можно было выбирать, куда пойдёт ладья. Например, при короткой рокировке король мог встать на g1, а ладья — не обязательно на f1, а, скажем, на e1.
Крамник:
Да, в самом начале, в оригинальных правилах, рокировки вообще не существовало. И, собственно, поэтому это и был мой первый вариант — шахматы без рокировки. Я начал задумываться: а почему вообще появилось это правило? Ведь это единственный ход во всей игре, при котором ты двигаешь сразу две фигуры за один ход.
Во всех остальных случаях ты можешь двигать только одну фигуру за раз, а здесь — две. В этом абсолютно нет логики. На самом деле, рокировка не существовала в ранних версиях игры — насколько я помню, её придумали где-то в XII, может, в XV веке.
Я начал размышлять, почему она вообще появилась. У меня есть две гипотезы. Но в целом мне кажется, что это правило идёт против логики шахмат.
Есть другое правило — ан-пассант — и его я понимаю. У него есть чёткая функциональность. Оно не даёт блокировать структуру пешками, и без него шахматы были бы гораздо более ничейными. А вот рокировка, на мой взгляд, не имеет объективной причины для существования.
Журналист:
Я думаю, ан-пассант тоже ввели, чтобы сделать игру более динамичной. Может, и рокировка была придумана с той же целью — чтобы ладья могла быстро вступать в атаку.
Крамник:
Нет, как раз наоборот. Рокировка делает игру менее динамичной, потому что очень легко увести короля в безопасность. На мой взгляд, есть две основные гипотезы, почему она появилась. Во-первых, возможно, игра в какой-то момент стала слишком сложной…
Журналист:
Вы много говорили о формате No-Castle Chess. Почему он вас так заинтересовал?
Крамник:
Потому что он делает шахматы намного интереснее. В этих партиях король почти всегда под угрозой — его невозможно так легко и быстро увести в безопасное место, как в классических шахматах. Это создаёт напряжение, сложность, требует точности в расчётах. Очень часто в таких партиях оба короля под атакой одновременно, и начинается настоящая битва.
Мы проводили турнир в этом формате — я, Янов, Фабиано, Калларс. Из 12 партий — всего 2 ничьи. Все остальные были боевыми, насыщенными. Если хотите посмотреть зрелищные шахматы — вот где они. Не понимаю, почему так мало кто играет в No-Castle. Может, дело в том, что это идея Крамника — и люди осторожничают. Не знаю. Но лично я не вижу ни одной причины, почему не стоит хотя бы попробовать.
Журналист:
А как вы подходите к партии в таком формате? Стараетесь побыстрее перейти к знакомым позициям?
Крамник:
Нет, так не выйдет. В No-Castle невозможно просто воспроизвести знакомую теорию. Позиции меняются уже с первых ходов, потому что ты не можешь рокироваться. А это меняет всё: стратегии, планирование, даже характер пешечных структур. Нельзя просто потратить кучу темпов на защиту короля — ты теряешь центр, позиционное преимущество. Приходится искать баланс между безопасностью и активной игрой.
Это добавляет напряжения и глубины. Именно поэтому я и считаю No-Castle Chess очень перспективным направлением. Хочешь зрелища — играй без рокировки.
Журналист:
Когда вы играли второй турнир в формате No-Castle, у вас уже были какие-то системы и дебюты, подготовленные специально под этот формат?
Крамник:
Совсем немного. Знаете, существует заблуждение, что теория очень быстро вырастет и в No-Castle Chess всё станет так же, как в обычных шахматах. Но это совсем не так. Потому что современная теория — это не столько конкретные варианты, сколько узнавание паттернов, типовых позиций.
Вот вы играете 1.d4, потом Кf6, потом h3. Никто, скорее всего, не анализировал конкретно ход h3, но дальше всё будет развиваться по знакомым схемам — d5, c5, Kc6, e6, Сe7, рокировка. Люди быстро переходят в знакомые структуры, и им несложно ориентироваться.
А в No-Castle вы делаете, скажем, 1.a3 — и ваш соперник сразу начинает думать. Потому что привычные схемы не работают. Паттернов нет. Конечно, у нас были какие-то идеи, немного подготовки — просто попытка разобраться в возможных направлениях. Но чтобы теория дебютов в No-Castle Chess достигла того же уровня, что и в классике, понадобятся десятилетия.
Журналист:
Хорошо. Теперь немного о другой теме. После 2023 года у вас появилось, скажем так, некое призвание — бороться с читерством в шахматах. Что стало толчком? Что произошло?
Крамник:
Случилось всё случайно. Я вообще не играл онлайн. Просто однажды мы переписывались с Даниилом Дубовым, и он сказал: «Кстати, на Chess.com идёт какой-то рапид-турнир». Я даже не знал, что это такое. Он объяснил, что это весело, и я подумал — а почему бы и нет? Никогда раньше не пробовал.
Стал понемногу играть. А через полгода, если правильно помню, мы были на сборе с Яном Непомнящим. Он тоже сказал, что сегодня вечером есть турнир. Мы как раз не работали, и я ответил: «Если ты играешь, я тоже сыграю». И, кстати, сыграл довольно хорошо — начал с четырёх побед подряд.
Потом стал участвовать в Title Tuesday. Всё развивалось довольно спонтанно. Но уже довольно скоро я начал замечать странности. Конечно, я слышал до этого о читерстве, как и все, но вникать не приходилось. А тут начал наблюдать — и понял, что проблема куда шире, чем принято признавать в шахматном мире.
Пожалуй, поворотный момент был тогда, когда я — с совершенно добрыми намерениями, будучи, если честно, ещё довольно наивным — просто связался с Chess.com. Я им сказал: «Слушайте, есть проблемы, я начал немного смотреть статистику — и вижу странности». Это всё было на моём энтузиазме. Я ничего не доказывал, просто начал разбираться.
Даже при поверхностном анализе становится понятно: что-то тут очень, очень подозрительное. Не обязательно, что все жульничают, но многое выглядит крайне сомнительно. Мы начали переписываться, потом было пару онлайн-звонков. Всё это заняло месяца три-четыре.
И знаете, я после общения с ними стал волноваться даже больше, чем до этого. И тогда это постепенно превратилось в почти что постоянную деятельность. Хотя, конечно, я занимаюсь и многими другими вещами.
Журналист:
Но когда вы связались с ними — у вас была какая-то конкретная просьба? Требование?
Крамник:
Нет, никаких требований не было. Я вообще не с позиции претензий к ним подходил. Я думал, может, они просто не замечают каких-то вещей, немного халатно относятся к ситуации...
Журналист:
Но когда вы связались с ними — вы выдвинули какие-то требования?
Крамник:
Честно говоря, сейчас я уже так не думаю. Но тогда всё выглядело немного странно. Сначала всё было вежливо. Но когда речь заходила о конкретных вещах, всё вдруг становилось каким-то... водянистым. Никакой ясности, всё очень расплывчато. А я задавал вполне чёткие вопросы и ждал конкретных ответов — но так и не получал их.
Один раз, второй, третий — и у меня начало складываться ощущение, скажем так, что всё это не совсем то, чем казалось на первый взгляд. Но изначально никаких требований не было. Я действительно просто пытался достучаться — ведь если бы мои личные письма и разговоры с ними дали хотя бы минимальный внятный ответ, я бы и не пошёл дальше.
Но даже элементарных объяснений не было. Иногда мои вопросы — например, касающиеся статистики определённых игроков — просто игнорировались. И это происходило чаще, чем я получал хоть какой-то ответ. А если и отвечали, то это было в духе: «Нет, мы проверили, всё нормально». Я говорил: «Хорошо, но вот статистика, она выглядит подозрительно. Объясните мне, почему это нормально? Хотя бы одну причину дайте». — И ничего.
Просто: «Нет, всё нормально». Ну, это не серьёзный разговор. А когда такое повторяется снова и снова, а потом они вообще перестают отвечать — для меня это становится довольно ясным сигналом насчёт их реальных намерений.
Журналист:
Ну, в шахматах, безусловно, никто не может сомневаться в вашей компетенции — вы были классическим чемпионом мира, и вы можете сразу увидеть, если кто-то играет явно выше своего уровня. Но когда речь идёт об аналитике, статистике — вы сами этим занимаетесь? Или у вас есть команда?
Крамник:
Нет, я всегда этим занимался сам. И сейчас тоже. Недавно я даже опубликовал доказательства на своём Twitter, чтобы это подтвердить. Но, конечно, у меня есть команда. Это логично.
В какой-то момент, скажем так, определённые силы в шахматном мире начали создавать образ, будто я — просто озлобленный человек, дилетант, ничего не понимаю, мол, всё это эмоциональные выходки. Естественно, они всячески старались игнорировать то, что я публикую. Но скажите честно: сколько вы видели крупных статей от шахматных влиятельных лиц, в которых было бы представлено моё мнение, а не только противоположное?
Я — вот честно — давно не видел. Например, была работа профессора Розенталя, уже год назад опубликованная. Я ещё тогда дал на неё абсолютно чёткий ответ с опровержениями. Потому что там — огромное количество ложных данных. Это абсолютно несостоятельное исследование, настолько, что у меня даже возникают сомнения: как вообще могли быть допущены такие детские ошибки?
И я отвечаю за свои слова. Я уже направил письма в соответствующие инстанции, в журнал, где была опубликована эта статья, и самому профессору Розенталю — с просьбой опровергнуть эту публикацию. Потому что наличие множества ошибок в самих данных делает вообще неважным, какие у них формулы и методики — если данные просто неверные. Там просто неправильные числа.
А потом по этим числам делаются расчёты вероятности каких-то серий, из которых, условно говоря, треть — вообще ложные. И это факт. Это не вопрос интерпретации, это можно доказать.
Я неоднократно предлагал и Chess.com, и профессору Розенталю, и кому угодно провести публичную дискуссию — где я бы просто наглядно показал и доказал все ошибки. Но они от меня бегают. Я уже год это публикую, и снова публикую сейчас — и что, кто-то это перепостил? Кто-то меня спросил? Конечно, нет.
Сами делайте выводы, что это значит. Я абсолютно уверен в своей команде — у меня очень профессиональные люди, и, на мой взгляд, они объективно сильнее любой другой команды, которая сегодня занимается борьбой с читерством в шахматах. Но — имеем, что имеем.
